Любовь на всю жизнь - Харвилл Хендрикс

Еще мы ввели правило: тот, кто допустил негативное замечание или поступок, должен исправиться, сделав три положительных комментария о другом человеке. «Я ценю, что ты внимательно меня слушал прошлым вечером, хотя очень устал». «Ты замечательно помог мне с письмом членам совета директоров». «Здорово, что ты нашел время со мной погулять, несмотря на занятость». Каждое позитивное утверждение должно быть уникальным и конкретным, повторяться нельзя. Скрытая польза от этого правила заключалась в том, что мы открыли друг в друге множество чудесных качеств, которые из-за раздражения не замечали.

Такие признания усилили поток любви между нами. Каждый раз – без исключения – мы были глубоко тронуты, когда говорили о том, что нас искренне восхищало друг в друге. И это чувство постепенно переросло в состояние хронического обожания.

Мы наконец-то стали проявлять друг к другу то самое уважение, которого оба хотели. Более того, обнаружили, что это дается нам все легче и легче. Отношения оказались для нас священным пространством, и разрушать его не было никакого желания. Соскользнуть обратно к старым привычкам теперь просто немыслимо.

Мы чувствовали такое блаженство от достигнутого, что провели две церемонии, на которых поклялись в верности. Первая состоялась на нашей ежегодной конференции Имаго-сообщества. Мы написали новые клятвы верности, включившие то, что мы узнали, и прочитали их перед собравшимися. После этого друзья подняли нас на руки и пронесли по комнате. Все пели и танцевали. Два месяца спустя мы провели новогоднюю церемонию в величественной Риверсайдской церкви в Нью-Йорке. В присутствии пастора, двухсот пятидесяти друзей и родственников мы дали клятвы, а потом поехали в большой зал ресторана на реке Гудзон. Мы угощались, поднимали бокалы и развлекались до полуночи. Когда начался фейерверк, чувствовали себя так, как будто он только для нас. Все праздновавшие Новый год стали свидетелями нашей любви и нашего будущего.

СЭМ И АМЕЛИЯ

Вскоре мы включили все, что узнали о негативе, в наши сеансы психотерапии и мастер-классы. Теперь мы с удовольствием наблюдаем, как быстро некоторые пары – даже те, кто переживает тяжелые времена, – избавляются от него. На одном недельном мастер-классе по Имаго-терапии мы стали свидетелями особенно удивительного и быстрого преображения. История Сэма и Амелии – превосходная иллюстрация целительной мощи «овладения» негативом, привносимым в любовные отношения, а затем его полного устранения.

Сэм и Амелия в первый же день выделились на фоне других. Во время группового сеанса участники сидели парами, бок о бок, образуя полукруг. В перерывах большинство партнеров свободно общались. Некоторые пришли не чтобы спасти отношения, а чтобы обогатить их и регулярно обменивались нежными взглядами и прикосновениями. Но в случае Сэма и Амелии все было не так. Они разговаривали друг с другом только во время упражнений. Стулья поставили подальше, чтобы избежать даже случайного контакта. Мы видели, что лицо и тело Амелии выражает горе, а Сэм выглядел равнодушным, мрачным и изнуренным. В обеденный зал они пришли в разное время и сели за разные столики. Казалось, эта пара обречена на развод.

Однако на третий день мастер-класса, после того как я [Хелен] потратила некоторое время на их индивидуальное консультирование, у Амелии произошел серьезный прорыв. Они с мужем выполняли упражнение на выявление запасных выходов. В какой-то момент она отложила блокнот и подошла ко мне. «Критика – это выход? – спросила она тихо. – Можно выйти из отношений, постоянно критикуя партнера?» Я повторила, что критика – это проверенный выход и что близость невозможна, если один или оба партнера чувствуют нападение. Амелия кивнула и вернулась на место. После завершения упражнения мы попросили пары полчаса поговорить друг с другом с глазу на глаз о своих выходах, используя Имаго-диалог.

После обеда группа собралась снова. Я спросила, не хочет ли кто-нибудь рассказать, что им удалось узнать. Амелия подняла руку первой.

– Я чувствую себя совершенно опустошенной, – прошептала она тихим, дрожащим голосом. Другие пары подались вперед, чтобы ее услышать. – Я погибла. Я только что поняла, что все время критикую Сэма. До этого несколько раз ходила к психотерапевту, и мы были у двух специалистов по вопросам брака, но я никогда этого в себе не замечала. Мне страшно от того, что я сделала с нашими отношениями, и я не представляю, как быть. Не знаю, что делать. Если перестану критиковать, ничего не останется. Мне нечего будет ему сказать. Я чувствую себя так, будто шагнула с обрыва и не понимаю, как долго буду лететь и куда упаду.

Мы были потрясены. Люди редко делают такие искренние признания публично.

Я спросила Амелию и Сэма, не хотят ли они выйти вперед и продолжить свою историю. Они кивнули. Мы взяли два стула и поставили их напротив. Когда они сели, женщина нервно вздохнула, а муж потянулся и взял ее за руки. Они посмотрели друг другу в глаза. Все запасные выходы были закрыты.

– Может быть, расскажете, каково вам приходится в ваших отношениях?

Начала Амелия.

– Мои претензии не косвенные, а открытые. Прямо в лицо. Если Сэм делает что-то, пугающее меня, я этого не прощаю. Если он делает то, что мне не нравится – например, флиртует с кем-нибудь на вечеринке, – дома я устраиваю ему допрос с пристрастием. Я точно описываю все, что видела, а если он не признается, говорю: «Ты целый час именно этим и занимался. Ты смотрел на нее так-то. Ты говорил то-то. Ты коснулся ее там-то». Я обвиняю очень активно и на сто процентов уверена в правоте. Мне казалось, если силой заставить его поверить, насколько он плохой, он изменится. Я занимаюсь этим двадцать лет, может, и больше.

– Это срабатывало? – спросила я.

– Нет. Никогда! – она даже рассмеялась.

Пришла очередь Сэма.

– Мы почти отказались от идеи идти на этот мастер-класс, потому что все равно собирались подавать на развод. Большую часть первого дня я планировал, где мне теперь жить. Я даже не собирался что-то исправлять и не прислушивался к тому, что вы с Харвиллом говорите. Мне нечему было учиться. Нечего было решать. Я постоянно думал: «Что я делаю здесь с этим человеком? Надо уходить».

Я спросила, как он защищался от критики. Амелия вмешалась и ответила за него.

– Сэм не обвинял в ответ, – сказала она. – Он просто отступал. Эмоционально исчезал или уходил в другую комнату, а я гналась за ним, продолжая обвинять. В последние два дня мне оставалось только это признать. Если бы я это отрицала, боль стала бы только сильнее. Я достигла дна. Была настолько подавлена прозрением в отношении себя, что не могла уже слушать и говорить. Я осознала: да, именно так себя веду. Я все время его обвиняю. Пытаюсь все контролировать. Хочу впихнуть Сэма в тесные рамки, чтобы знать все, что он делает. Я хочу держать его в коробке, чтобы попытаться выжить… Но сегодня после обеда вдруг поняла, что не могу его больше контролировать и обвинять. Нужно остановиться. У меня нет выбора. Теперь, когда у меня открылись глаза, придется прекратить вечную критику. Это безумие. Это не работает. Результат получается противоположным. Из-за этой критики я чувствую себя очень плохо.