Бюро волшебных случайностей - Татьяна Рябинина

16.

Тревожный, рваный сон сморил меня только на рассвете. То я убегала от кого-то, то ловила белок, то собиралась танцевать в балете. Потом в замке заскрежетал ключ. С трудом продрав глаза, я посмотрела на часы. Половина восьмого.

- Лиза, спишь? – Левка легонько постучал в дверь комнаты.

- Подожди секундочку!

Кое-как одевшись, я вышла на кухню. Левка уже поставил чайник, нарезал сыр, колбасу.

- Садись! – кивнул он.

- А ты?

- День постный. К тому же мы до утренней службы не едим.

Я впилась зубами в бутерброд, словно не ела неделю. Левка сидел и искоса посматривал на меня, явно чего-то ожидая. И я понимала, чего. Но момент прошел, и я, хоть убей, не могла ему сейчас ничего рассказать. И он тоже понял это. Достал из кармана ключ и положил на стол.

- Квартира в твоем распоряжении до конца августа. Где меня найти – знаешь. Если что понадобится или просто поговорить – звони.

- Лев, подожди!

Он остановился на пороге кухни, повернулся.

- Лев, спасибо тебе большое, - пряча глаза, пробормотала я. – Ты знаешь… Я очень жалею… Ну, о том.

- Я знаю.

Он улыбнулся, и я поняла, что сказала правду.

Дверь за Левкой захлопнулась, и с ним словно ушли последние остатки надежды на лучшее. Снова захотелось плакать.

С Антоном мы договорились встретиться в полвторого у прокуратуры, но я решила немного опоздать, чтобы не осталось времени на объяснения. Пусть уж лучше он узнает все вместе со следователем.

Времени – вагон. Чем бы заняться таким, чтобы не лишний раз не думать обо всем этом? А что, если съездить домой?!

Мысль была, конечно, совершенно чумовой. Вот так вот, запросто лезть на рожон? А главное, зачем? У меня есть паспорт, есть деньги на карточке. Нет уже, Лиза, сиди-ка ты спокойно и не рыпайся!

От нечего делать я включила телевизор, старенький «Рубин» без пульта. Вставать с кресла, чтобы переключить канал, было лень, поэтому я сидела и тупо таращилась в экран. Сначала там кривлялись двое ведущих дебильного утреннего шоу. Прямо как в кино: тупой и еще тупее. А потом пошел повтор вчерашних криминальных новостей. Я уже встала, чтобы совсем выключить телевизор, и вдруг мешком плюхнулась обратно.

Потому что на экране возник мой дом, и голос ведущего зачастил с радостной озабоченностью: «В квартире дома номер тридцать три по проспекту Луначарского обнаружен труп женщины, убитой выстрелом в лицо. Соседи опознали хозяйку квартиры, тридцатипятилетнюю Елизавету Журавлеву, директора частного детективного агентства. Предположительно убийство было совершено с целью ограбления».

Камера бегло показала царящий в квартире бедлам, а потом крупным планом начала демонстрировать мой труп, одетый в черную юбку и зеленую трикотажную блузку. Я лежала на ковре лицом вниз, в черной луже, а вместо затылка у меня зияла омерзительная дыра. Потом чья-то рука перевернула меня на спину, и оказалось, что лица у меня нет вовсе.

«Надо же, первый раз в жизни показывают по телевизору – и в таком паскудном виде», - подумала я и потеряла сознание.

К счастью, у Левкиной тещи в кухонном шкафчике обнаружился валокордин. На подгибающихся коленях – куда там сравнивать со вчерашним! – я добрела до стола и едва не плюхнулась мимо табуретки. Зубы противно стучали о край рюмки. И немудрено. Ведь, говоря словами известного персонажа, на месте этого трупа должна была быть я. И без всяких там шуток.

Да, Верочка сработала оперативно.

Но кого же все-таки соседи приняли за меня? Мама, слава Богу, отпадает. Она высокая, полная и красит волосы в черный цвет. Какой с соседей спрос! Равно как и с киллера. В моей квартире, мой рост, моя комплекция, волосы – длинные, светлые, вьющиеся. И даже блузка, вроде, моя. Правда, я ее не ношу уже сто лет.

И тут меня словно током ударило. Блузку эту я зимой подарила соседке Насте, которая давно положила на нее глаз. Насте двадцать восемь, она выше меня сантиметра на три, весит столько же. И волосы у нее такого же оттенка, хотя и крашеные. А самое главное, у нее были ключи от моей квартиры. Вот только что ей у меня понадобилось? Боюсь, это навсегда останется тайной.

Бедная Настя. Мы с ней не были подругами, так, иногда болтали по-соседски, пили кофе. Я подозревала, что Настя мне капитально завидует. Ей здорово не везло по жизни. Родители умерли, муж бросил, детей нет. Да еще и с работы выгнали. Последние два месяца она сидела дома, обзванивала всевозможные конторы и фирмы, но так ничего и не смогла подыскать. Пару раз я подбрасывала ей денег в долг и даже подумывала пристроить ее куда-нибудь через БВС. И вот как все обернулось.

Черт! Надо срочно позвонить маме. Наверняка ведь уже сообщили. А даже если и нет, то она, конечно, узнала из новостей, потому что не пропускает ни одной подобной программы. Примчалась в город, сидит, плачет.

Я уже потянулась было к телефону, но вовремя остановилась. Снимает моя бедная мамочка трубку, а оттуда бодренько так: «Мама, это я, привет!» А у нее, между прочим, гипертония и стенокардия. Ей и так сейчас несладко. Поеду, пожалуй, к ней сама.

Мои вещи за ночь высохли, но их необходимо было гладить. Я порыскала по углам – утюга нигде не было видно. Искать по шкафам? Меня всегда учили: если ты в чужом доме, держи руки под задницей. В смысле, не трогай ничего без разрешения. В детстве я была довольно таки неуклюжей, родители всегда боялись, что я сломаю что-нибудь или разобью. С возрастом неуклюжесть, вроде, прошла, а привычка держать руки под замком осталась. И все же я заглянула в кладовку и пару кухонных шкафчиков. Утюга не было.

На улице во всю светило солнце, градусник, прикрепленный за окном, показывал двадцать два градуса. Боюсь, что в свитере я просто запарюсь.

Пришлось натянуть джинсы (брюки отпали в полуфинале) и заправить в них жеванную шелковую блузку. Эффект получился неожиданный: я стала похожа на затурканную тетку неопределенного возраста и критического достатка. То, что доктор прописал!

Спустившись во двор, я села в машину. Вчера побоялась бросить ее на Большом и до тихого Иностранного переулочка следовала у Левы в кильватере.

Стоп, Лиза! Куда это ты, интересно, ехать собралась? Или известие о собственной смерти вытряхнуло у тебя остатки мозгов?

Пожалуй, что и так. В книгах и фильмах подобное случается через раз. Героя, вернее, кого-то вместо него, благополучно закопали, а он расхаживает себе, собственных убийц ищет. Меня, правда, всегда интересовало, как он потом легализоваться будет – этот вопрос стыдливо замалчивался. А восстанавливать себя из мертвых – такая морока! У меня-то хоть паспорт остался, ничего, что мокрый и грязный.

Я призадумалась. Что дальше-то? Следователь, разумеется, только рад будет. Закроет дело в связи со смертью главного подозреваемого. Если я вдруг воскресну, это его изрядно огорчит. Вера Чинарева, если узнает, что киллер лопухнулся, тоже расстроится. И на этот раз мне вряд ли так повезет. Значит, все-таки придется огорчить следователя. Только осторожно. Лучше как-нибудь через Антона.