Мотив Х - Стефан Анхем

— Нет, я и не спрашивал. Я только посоветовал ему обратиться в ближайшую больницу, а он разозлился и повесил трубку.

Лилья кивнула и нашла чистую страницу в блокноте.

— Пожалуйста, запиши здесь его номер.

Игорь Сканос пристально посмотрел на нее.

— Да, я знаю, что он есть в телефонной книге. Но я все равно хочу, чтобы ты это сделал. А потом можешь идти.

— Значит, мы закончили?

— Да, по крайней мере пока. Но если вспомнишь что-то важное, я хочу, чтобы ты мне позвонил.

Игорь Сканос написал номер, встал и направился к двери. Но прежде чем исчезнуть, повернулся к ней.

— Я хотел задать один вопрос.

— Да?

— У тебя ведь еврейские корни, да? Я прав?

Через некоторое время после того, как Молли Вессман пришла в себя, она поняла, что, должно быть, потеряла сознание. Она понятия не имела, который сейчас час, раннее утро или середина ночи. Она даже не знала, где находится, только ощутила, что лежит на чем-то твердом и холодном.

Часы, предшествовавшие ее исчезновению, были настоящей пыткой. Сейчас она чувствовала себя немного лучше, боль постепенно утихала.

Тело все еще немного болело, особенно желудок и кишечник. Или это были почки? Камни в почках вполне могут вызвать такие боли. Но она была не настолько старой и никогда особенно не увлекалась жирной пищей. Тогда более вероятна язва желудка. Учитывая то, сколько она нервничала в последнее время, было скорее странно, что живот не начал болеть еще раньше.

Шторка для ванной в красный горошек. Она узнала ее. Это точно была ее шторка. По крайней мере, она находилась в своей ванной.

Она попыталась встать, но боль в животе снова пронзила ее с такой силой, что ей показалось, будто кто-то ножом разрезал ее внутренности. В конечном счете у нее потемнело в глазах, но она не осмелилась закричать, боясь, что боль станет еще сильнее.

Когда боль утихла, она поняла, что придется сделать еще попытку засунуть пальцы в рот. У нее нет других вариантов, если она хочет выжить. Если так будет продолжаться и дальше, то скоро она снова потеряет сознание и, возможно, никогда больше не проснется.

Она всегда так себя чувствовала, когда болела. У нее никогда не получалось болеть, как все нормальные люди. Стоило только подняться температуре, и она сразу начинала готовиться к тому, что дни ее сочтены. Особенно при пищевом отравлении или желудочном гриппе. Нет ничего хуже, чем болеть, а теперь она была вынуждена еще и терпеть адскую боль.

Она сделала глубокий вдох, чтобы собраться с силами, ухватилась за край унитаза и приподнялась, чтобы наклониться и засунуть пальцы в рот.

Проблема была в том, что независимо от того, как глубоко она засовывала пальцы, не выходило никакой жидкости, получались только сильные конвульсии, из-за которых казалось, что живот сейчас просто лопнет от напряжения. Даже когда она стала ковырять небо, все равно не вышло ничего, кроме едкой желчи.

И кровь. Черные сгустки крови.

Вот что пугало ее больше всего. Кровоточащая язва желудка означала, что рана была сильной и образовались внутренние кровотечения, а это само по себе достаточно серьезно. Но потом она немного подумала и осознала, что до вчерашнего дня у нее не было никаких признаков язвы желудка, так что она, скорее всего, столкнулась с чем-то совсем другим.

Впервые в жизни она испытала страх смерти. То, что она раньше презирала и считала слабостью, теперь разверзлось перед ней, как бездна.

Она совсем не готова была умирать. Она ведь находилась еще в самом начале пути, ей предстояло столько всего пережить. Другие могли бы лечь и сдаться, но не она. Не так-то легко ее сломать.

Телефон… Надо найти его и позвонить кому-нибудь. Неважно кому. Если она не сделает этого сейчас, возможно, потом у нее уже не будет шанса. Где же он может быть? Она попыталась встать, но сил уже не было, и ей пришлось на четвереньках добираться до прихожей.

Солнце светило в окно гостиной и освещало пол в прихожей, так происходило только после полудня. Получается, ей стало плохо где-то между десятью и пятнадцатью часами, а домой она вернулась вчера вечером. Молли почувствовала дурноту на лестнице, когда поднималась в квартиру, и она едва успела снять верхнюю одежду и добраться до туалета.

Сапоги все еще валялись на полу у входной двери, а куртку она, очевидно, забросила наверх на полку для головных уборов. Телефон, конечно же, лежал в кармане куртки, но в таком состоянии до него почти невозможно было добраться.

Превозмогая боль, она стала ползти к входной двери. Но уже через несколько метров ей пришлось ползти прямо на животе.

Оказавшись у двери, она выкашляла еще несколько сгустков крови, прежде чем мобилизовала свои последние силы, чтобы подняться с помощью дверной ручки и висящего на крючке плаща.

Но в тот момент, когда она наконец смогла схватиться за полку и приподняться, та внезапно оторвалась от настенных кронштейнов, упала и ударила ее в плечо. Молли повалилась, ударившись затылком об пол. Но она больше не в силах была думать о боли. Колики в животе беспокоили ее в миллион раз больше, чем боль от удара. Сейчас важнее всего было то, что телефон находился в кармане куртки, и в нем вдобавок оставалось тридцать три процента заряда.

Она едва успела набрать «112» и включить динамик, прежде чем уронила телефон в очередном приступе кровавого кашля.

— Это служба спасения 112, — послышался женский голос на другом конце провода.

— Пришлите кого-нибудь. Мне очень плохо.

— Простите, вы не могли бы повторить? Плохо слышно.

— Приезжайте, мне нужна помощь.

— Мы не можем приехать, пока вы не расскажете, что случилось и где вы находитесь.

— Кровь, у меня рвота с кровью, у меня кончаются силы…

— В вас стреляли или вы ранены каким-нибудь другим способом?

— Нет…

— И вы не попали в дорожно-транспортное происшествие?

— Нет, мне просто очень плохо… Действительно плохо…

— Понятно, но тогда я рекомендую вам связаться с ближайшей больницей или самостоятельно добраться до отделения неотложной помощи… Алло! Вы здесь? Вы меня слышите? Алло!..

За раздраженным вздохом последовал щелчок.

Затем наступила тишина.

Из ста сорока четырех полученных фотографий Фабиан выбрал шестнадцать и разложил их в хронологическом порядке на рабочем столе в подвале. В общем-то они отражали одну и ту же последовательность событий. Шестнадцать застывших мгновений, которые все вместе изображали одно событие — встречу между мужчиной и женщиной.