Франческа, строптивая невеста - Бертрис Смолл

Рафаэлло заметил выражение ее лица: в нем читалось вызванное страхом нервное напряжение. Еще бы! Чего же иного он ожидал? Сейчас перед ним стояла вовсе не опытная, познавшая страсть женщина. Несмотря на острый язычок и флорентийскую светскость, супруга его оставалась юной девушкой. Невинным созданием, отказавшимся изменить ему и его семье с ним же в чужом образе. Рафаэлло протянул руку.

– А я и забыл, как ты молода и как чиста.

Она посмотрела на раскрытую ладонь.

– И все же прекрасно знаю, что от меня требуется, – произнесла гордо, хотя явно оцепенела от напряжения.

– Конечно, знаешь, – согласился супруг. – И все же первый раз всегда пугает. – Пресвятая Дева! Она стояла, как маленький солдат, готовый броситься в бой. Рафаэлло подавил смех. – Если пообещаю не проглотить тебя мгновенно, согласишься ли разделить со мной эту постель?

– Теперь вы насмехаетесь надо мной, синьор. А что, если бы я набросилась на вас и потребовала исполнить супружеский долг? Такое поведение вам понравилось бы больше?

– Нет. Сказать по правде, нахожу твою сдержанность очаровательной и вполне соответствующей обстоятельствам. Но, стоя босиком и в одной сорочке, недолго и простудиться. То, что должно быть исполнено, в конце концов случится. Не заблуждайся на этот счет, ведь мы оба понимаем долг перед семьей и герцогством Террено Боскозо. К счастью, в нашем распоряжении достаточно времени, чтобы осуществить то, что сейчас кажется тебе таким тягостным. Надеюсь, что когда главное произойдет, мне удастся изменить твое представление об отношениях супругов в постели. Так подойди же и дай руку.

Она понимала, что больше не в силах избегать его, находясь под одной крышей. Любопытство терзало. Судя по подслушанным разговорам, занятия любовью вовсе не внушали ужаса после того критического момента, когда юная женщина освобождалась от досадной помехи, называемой девственностью. Действительно ли она готова и дальше избегать супружеских обязанностей? Неужели настолько труслива?

Матушка вовсе не жаловалась на супружескую близость, а старшая сестра была готова на все, лишь бы разделить постель со своим турецким принцем. Франческа вложила руку в раскрытую ладонь и уступила настойчивым притязаниям мужа.

Он нежно поцеловал жену и неторопливо занялся крошечными перламутровыми пуговками на рубашке. Устранив помеху, с восторгом посмотрел на юную грудь. Франческа не остановила его, однако на бледных щеках вспыхнул румянец. Рафаэлло, не прикасаясь к ней, просто любовался безупречностью женственных форм, идеальную белизну которых нарушали лишь розовые вершинки.

На миг Рафаэлло представил у этой груди ребенка, но тут же решил, что, прежде чем младенец коснется материнской плоти, сделать это придется ему – чтобы не погибнуть от неутоленного желания. Он склонился, чтобы поцеловать белоснежные холмики, и заметил, как в узкой долине между ними трепещет сердце. Остановился и заглянул Франческе в лицо.

От смущения та зажмурилась. Она и сама не знала, чего ожидала, но только не этого медленного, методичного исследования. Трудно было сказать, каким она представляла супруга. Трудно было сказать даже, дышит ли она.

– Открой глаза, – то ли попросил, то ли приказал супруг.

– Не могу: вы смотрите на мою грудь.

– Но твоя грудь прекрасна, – с улыбкой возразил он.

С Карло она вовсе не проявляла подобной застенчивости. Но тогда ей казалось, что она влюблена в охотника. А влюбиться в герцога еще не успела.

– Я твой муж и имею полное право любоваться твоей красотой. Уверен, что ты и сама об этом знаешь.

– Наш супружеский долг – произвести на свет ребенка, синьор. Церковь учит, что соитие мужчины и женщины возможно только ради этой цели, чтобы мы могли продолжить святую католическую веру, – чопорно заявила Франческа.

Рафаэлло с трудом удержался от проклятия. Мать должна была хоть что-то рассказать дочке о радостях слияния мужчины и женщины. Невозможно было поверить, что Орианна Пьетро д’Анджело послушно родила своему Джованни семерых детей и при этом вовсе не испытала удовольствия. Но возможно, она не беседовала с Франческой на эту тему. Может быть, считала, что надежнее держать девочку в полном неведении.

– Близость мужчины и женщины такова, какой они ее сделают, – пояснил Рафаэлло. – Например, начисто лишенной чувства, как рекомендует церковь. Или полной счастья и восторга, когда каждый рад оценить достоинства другого.

– Значит, считаете грудь моим достоинством? – уточнила Франческа. Мысль показалась настолько забавной, что она захихикала.

– Да-да, считаю! Причем до такой степени, что готов поклоняться ей, одаривать поцелуями и ласками – только позволь.

– И тогда я наконец избавлюсь от девственности?

– О, прежде чем это произойдет, предстоит пройти неблизкий путь, однако восхищение грудью – отличное начало, – с улыбкой ответил Рафаэлло.

– А что еще мы должны сделать? – с безыскусной прямотой осведомилась Франческа.

– Трудно объяснить процесс с начала и до конца, но если доверишься, то покажу все, что необходимо знать, – пообещал он.

– Вы мой муж, – задумчиво произнесла Франческа. – Поэтому, наверное, у меня нет иного выбора, как позволить вам делать все, что угодно.

– Некоторые мужчины даже не стали бы с тобой разговаривать, а жестоко освободили бы от той самой девственности, которую ты так упорно защищаешь, и даже не спросили бы согласия. Я же буду нежен и осторожен, но к утру ты превратишься в настоящую женщину. Не заблуждайся на этот счет. Заберу и девственность, и много чего еще. Ты принадлежишь мне, жена.

– Не согласна считаться чьей бы то ни было собственностью, – упрямо возразила Франческа.

– Ничего удивительного. Насколько я понял, ты очень независима, и это одна из причин моего выбора. Считаешь, что я назвал невестой тебя, потому что выбирать было больше не из кого, однако это не так. Если бы решил, что Луиза мне подходит, не раздумывая выбрал бы, несмотря на ее детскую симпатию к Валианту. Но Луиза увяла бы в моих руках.

Ну а что касается мадемуазель, то мы оба знаем, что одного ее страстного стремления стать герцогиней оказалось мало, даже несмотря на красоту и солидное приданое. Злой язык и отвратительный нрав сделали ее совершенно невыносимой. Кому вместо жены нужна мегера? Но ведь выбор вовсе не ограничивался тремя молодыми особами. Если бы я захотел, отец немедленно отослал бы вас по домам и пригласил других девушек.

Но ты, Франческа Пьетро д’Анджело, привлекла мое внимание, восхитила умом, чувством юмора, безупречностью манер. Сквозь вуаль равнодушия мне удалось рассмотреть пылкое сердце, не желавшее оказаться в плену ни у церкви, ни у мужа. Но в конце концов тебя все равно заставили бы выйти замуж, и я выбрал тебя, чтобы не позволить совершить ошибку. С самого начала знал, что ты станешь моей женой, а потому не мог позволить вернуться во Флоренцию, где родители от отчаяния выдали бы тебя за первого встречного. И вот ты моя, а я твой. И сегодня наша первая брачная ночь.