Каменный век. Книга 2. Племя Тигра - Сергей Щепетов

«Хорошенькое дело, – мрачно хихикнул про себя Семен, – у меня недостаточно опыта и тренировки, чтобы с ходу понять, почему супержертвой должен быль именно я. Где уж там доказать, что это совсем не так. А может быть, это как раз тот самый случай, когда нужен простой и понятный „ход конем по голове“, а?

Взять да и пришибить этого старикашку, а его каменюку выкинуть к чертовой матери. Между прочим, это не так уж и глупо: история „отсталых“ народов знает массу примеров, когда убийца правителя или какого-нибудь местного авторитета по традициям народа становился его преемником. То есть народ прямо-таки требовал, чтобы данный бандит не убегал, а остался и правил ими. Ну, допустим, становиться новым Мгатилушем мне не с руки (хоть с правой, хоть с левой), но можно будет приказать подданным отправить меня обратно в землю лоуринов. Эх, мечты… А ведь даже после всех моих приключений я, пожалуй, все еще не способен вот просто так взять да и свернуть ему шею. А потом сказать, что так и было. Не смогу – чего ж притворяться перед самим-то собой?.. Это что-то превыше разума и инстинкта самосохранения. Та самая интеллигентская мягкотелость? Та самая доброта, которая хуже воровства? Ведь вопрос о моем убиении давно не стоит – все уже решено. Да, это так, и тем не менее…»

– Так что там с бездной? Я ее, между прочим, так и не видел. Может, сходим посмотрим?

Если в его вопросе и была насмешка, то старик на нее не отреагировал. Никакой мимики на его лице Семен, конечно, не видел, но по еле заметному изменению присвиста, с которым тот дышал, он почувствовал, что отказать Мгатилуш не может, но делать этого крайне не хочет. Из бесформенных складок шкуры показалась его рука, которая передвинула камень Аммы к самым углям костра, а потом извлекла на свет знакомую костяную плошку-курильницу.

«Опять эта дурь! – расстроился Семен. – Надо будет постараться не заснуть».

…было лицо. Несомненно – человеческое. Только какое-то неопределенное: в нем угадывались черты многих лиц сразу – мужских и женских одновременно. Некоторые из них можно было даже узнать, если присмотреться. «Между прочим, – размышлял Семен, – прекрасное доказательство, что все эти видения и глюки порождены моим собственным мозгом, а не приходят извне. Если что-то в этом и есть странного, так это сохранившаяся у меня способность анализировать и рассуждать. Впрочем, мозг человеческий хранит массу тайн и загадок. Интересно, чего эта мультихаря на меня уставилась? Знакомого встретила?»

И вдруг лицо расхохоталось (да-да, вслух!). Смеялось оно довольно долго, а потом исчезло, но вскоре появилось вновь. Оно многолико (?!) улыбнулось и стало издавать звуки. Семен слушал несколько секунд, прежде чем до него дошло, что это слова. Причем слова русского языка. Он даже узнал свое прежнее имя, хотя, казалось, уже забыл, как оно звучит в чужом исполнении.

– …мен Николаевич! Вы-то куда?! Нет, кто бы мог подумать (вновь смех), а?! Ну, бывают сбои – на то она и техника, но канал же давно блокирован! Впрочем (несколько секунд задумчивости), это даже интересно. Валяйте! Может быть, этого уже будет достаточно?

…Боль из области лба медленно перетекла в затылок. Клочки и обрывки каких-то пейзажей…

…И перед ним (или под ним?) разверзлась бездна.

Отвесные ледяные стены (километр? два?!), и далеко внизу чернота скал. Только это не скалы…

Разум человеческий оперирует в основном прецедентами. Чтобы воспринять новый объект или явление, его нужно с чем-то сравнить – хотя бы приблизительно: самолет с птицей, океанский лайнер с пирогой. А с чем сравнить ЭТО? Потрясенный разум Семена смог зацепиться лишь за одну, да и то очень далекую, аналогию – рудный карьер Курской магнитной аномалии. Только ЭТО на порядок больше. И никаких дорожных серпантинов в бортах, никаких уступов.

Тут ничего не добывают, отсюда ничего не вывозят и не привозят – никаких дорог – кругом снежная пустыня. Здесь что-то… делается? Строится? Творится? Выровненное скальное основание внизу полно движения: что-то вроде как перемещается, светится, дымится. Только присутствия жизни не чувствуется – вроде как механизмы работают.

Он попытался привести себя в чувство: «Ой, да перестань ты, Сема! Тебе что, станет легче, если ты вспомнишь, где и когда видел нечто подобное? Да нигде и никогда! Это творит твоя раскрепощенная наркотиком фантазия: из глубин поднимается „бессознательное“, смешивается с фактурой, которой ты нахватался за свою жизнь, – и пожалуйста, заполучите! Босх и Дали никогда не видели наяву, не щупали пальцами то, что рисовали. Те реальности они создавали сами, а ты чем хуже? В конце концов…»

Ни рассмотреть как следует пейзаж, ни додумать свои мудрые мысли Семен не успел. На него внезапно накатила волна…

Впрочем, нет, ничто на него не накатывало – это просто образное выражение, которое больше подходит для случая, когда некое чувство или эмоция возникает и быстро усиливается. То есть, когда возбуждение проходит по нервным цепям, что-то там замыкает и включает. Кажется, так у Пикуля описана стрельба из корабельных орудий: офицер отдает команду, она два-три раза передается через исполнителей, и лишь потом происходит выстрел. Гораздо ближе аналогия (только обратная) с подопытной крысой, которой вживили в мозговой «центр удовольствия» электрод, который при подаче слабого тока заставлял ее наслаждаться без всяких на то внешних причин. Во всяком случае, если в мозгу есть «центр ужаса», то воздействие было произведено непосредственно на него – разум тут ни при чем. Говорят, что самоубийца, спрыгнувший с небоскреба, падает на землю уже мертвым – от разрыва сердца…

– А-А-А!!! – Удар, судороги. – А-А-А-А…

И все кончилось.

Темнота.

Но живой…

«Надо открыть глаза».

Открыл. Стало светлее. Но не намного. Запах. Запах дерьма и трупов. Это пещера хьюггов. Костер еще не потух. Шелестящий голос жреца. Он как бы приходит из тишины и уходит в нее обратно.

– …ушел без меня. Видел и остался жив… Даже не обгадился…

«Интересно, а он-то откуда знает? По запаху, что ли? Да какой же запах может быть в этой вонище?! Блин, если я когда-нибудь отсюда выйду, то меня, наверное, примут за глубокого старика – все волосы до последнего будут седыми».

Семен попытался повернуть голову. Это получилось, но в затылке возникла боль, правда не внутренняя, а как бы внешняя. «Ну да, конечно: сидел-сидел, а потом откинулся на спину и тюкнулся затылком. Ду-рак, надо было уж сразу лечь. Интересно, хоть не до крови?» Выполнить совершенно естественное в этой ситуации движение – поднять руку, пощупать затылок и посмотреть на пальцы – он почему-то не смог. Этот вопрос его заинтересовал, и он попытался его решить при помощи интеллектуального и физического усилия. Впрочем, особо напрягаться не пришлось, поскольку ответ был очень прост.

Он лежит тут, связанный по рукам и ногам. Плотно. Но, кажется, не настолько туго, чтобы остановить кровообращение в конечностях.

«Вот так, Сема, вот так! – вздохнул бывший завлаб. – Не хотелось тебе убивать, не хотелось драться? Ну так заполучи!»