Клянусь, я твой - Полина Эндри

Я только крепче прижимаю ее к себе:

— Только если ты пообещаешь выслушать меня.

— Да пошел ты! — Ким пробует вырваться, пока я ее несу, но быстро понимает, что это бесполезно. — Когда я утром просила тебя поговорить, ты просто ушел, оставив меня здесь одну! У тебя была возможность, а ты просто сбежал! Лицемерный и подлый трус! Я ненавижу тебя, ненавижу, слышишь?! — отчаяние пробивает брешь в ее голосе, ломая тщательно выстроенную броню.

Я открываю дверцу машины и опускаю ее на сидение, опускаясь перед ней на корточки. Я заглядываю в ее глаза и вижу слёзы в ее глазах, вижу пробитую маску из неравнодушия и слышу тонкий всхлип.

— Кто она такая, Кейн? — шепчет Ким, болезненно глядя мне в глаза. — Почему ты предпочел уехать к ней, а не остаться со мной?

Я смотрю на нее и понимаю, что до чего же она красивая, даже когда плачет. Мне хочется придвинуться к ней ближе, прижаться губами к ее прекрасной коже и заправить за ухо выбившуюся непослушную прядь. Но тут из дома выбегает Оливия и запрыгивает на заднее сидение, громко захлопнув дверь. Я выпрямляюсь и закрываю дверцу, обхожу машину и сажусь за руль.

— Вот в скором времени у тебя появится отличная возможность узнать её поближе, — повернув ключ в замке зажигания, на какой-то миг поворачиваю к ней голову.

— Что-о?

Я вдавливаю ногу в педаль, успевая уловить ее вытянутое в изумлении лицо. И мы срываемся с места.

64

Дорога под нами пролетает со скоростью света. Звуки суетливого города режет рёв автомобиля, и в какой-то момент Кейн сворачивает с окружённой лесами дороги и выныривает на шоссе. Я словно парализована. Гул разгоряченного двигателя постепенно стихает, и слух наполняет звучание лесной тишины.

— Я ничего не понимаю, — подаю голос я, рассматривая свое хмурое отражение в оконном стекле, когда мы выходим на очередной поворот. Я поворачиваю голову к Кейну и тут я уже готова завыть от отчаяния. — Ты сказал, что скоро обо всем расскажешь, но мы едем уже больше часа к черту на куличиках! Ты можешь мне наконец объяснить, куда и зачем ты меня выдернул посреди белого дня в халате и тапочках?..

— А вот это, Ким, вероятно, лучше объяснит тебе моя любовница, — спокойно отвечает мне Кейн. Рука ловко провернула рулевое колесо и его глаза хитро блеснули в свете солнца. У меня рот отвисает от такого вида дерзости.

— Мы приехали, — голос Кейна поразительно спокоен и глух, поменявшись в мгновение ока.

Я поворачиваю голову вперёд и вижу, что мы и правда приехали. Я вижу. Вижу маленький одноэтажный домик с небольшим заборчиком у озера, уток, плавающих в пруду и лесную лужайку. Где-то вдалеке журчит маленький голубой водопад. Его воды отражаются бликами в солнечном свете, и это похоже на маленький волшебный оазис, спрятанный в тени лесов и голубого неба. Да, я вижу. Но по прежнему ни черта не понимаю. Я выхожу из машины и громко хлопаю дверкой, не сумев скрыть раздражение.

— У нас какая-то изощрённая развлекательная программа? — я развожу руками, глядя на то, как он с загадочно-перекошенной улыбкой приближается ко мне, и злюсь ещё больше. — Что это за место, Кейн? Здесь ты прячешь всех своих любовниц?

А он уже вовсю улыбается.

— Ким, послушай, я и вправду был скотиной в последнее время и мало уделял тебе времени. Твоя обида на меня вполне обоснована, хоть и все, что ты говоришь полные глупости. Но я хочу сказать, вот что бывает, когда…

— МАМА!!!

Крик Оливии на мгновение перекрывает все звуки улицы, и на какой-то безумный миг в моём сознании повисает тишина. Кейн смотрит на меня, застывшую в неподвижности, как скульптура на постаменте. Он решает воспользоваться моим замешательством и подходит ещё ближе, мягко приобняв меня за плечи. Его взгляд завораживающий, прожигающий и… такой теплый.

— Я сказал, что ты говоришь глупости, потому что не представляю, как вообще тебе это могло прийти в голову. Причина моих поздних возвращений и отстраненности была вовсе не в том, что я тебе изменяю. Ким, я не знаю, каким надо быть подонком и сволочью, чтобы изменить тебе. Впрочем, ты сама всё скоро увидишь.

Он сбрасывает руки с моих плеч и отступает, на мгновение наши взгляды встречаются и я уверена, что в моих глазах читается растерянное «что происходит?» так отчётливо, как белый день. Кейн берет мою руку и ведет за собой, вот только я все ещё парализована, мои мысли скованы и сердце просто перестало биться.

Сначала я вижу рыдающую белугой Оливию, стирающую пальчиками слёзы с лица, я вижу женщину, склонившуюся над малышкой, гладя ее голову, она что-то шепчет ей. Я вижу, как цепляется Оливия за ее длинную юбку и пока не могу отойти от осознания, которое волнами-цунами затопило мой разум. Кейн подходит к ней ближе и все, что происходит дальше, не сразу вмещается в моей окутанной белесой дымкой голове.

— Мама.

— Сынок.

Он с улыбкой наклоняется к ней и она дотягивается губами до его виска, а потом я вижу, как они обнимаются. При всем при этом, он так и не отпустил моей руки и не ослабил хватку, когда отстранился.

— Это Ким. Кимберли, моя любимая. И моя будущая жена.

То, с какой нежностью он произнес эти слова, не сразу помещаются в моей голове. Ущипните меня кто-нибудь, потому что я наверное сплю!

Глаза женщины впервые обращаются на меня и у меня захватывает дух, когда наши взгляды встречаются. Я впервые вижу её добрые и голубые, как у Кейна глаза. Ее мягкие черты лица, светлые волнистые волосы, её женственное телосложение и теплую улыбку, только теперь её взгляд не скорбящий и полный грусти, а весь светится. Мне кажется, или в глазах ее стоят слёзы?

И я понимаю, он всё-таки сломал клетку.

Мой Кейн, который и слышать о ней ничего не хотел, а теперь я вижу, с какой теплотой и трепетом он смотрит на свою мать. Этому есть только одно объяснение: он простил ее и принял в свою жизнь. Где-то в глубине души я всегда верила, что Кейн не такой. Что его высокие цели и благородные помыслы в который раз возьмут верх над человеческой несовершенностью. Вопреки расхожим мнениям, что люди не меняются, поскольку вся жизнь их похожа на одну сплошную игру, полную самых разных переживаний и ведомую на поводу у одних лишь эмоций, иногда мы способныпоказывать пример поистине безграничной доброты и доблести. А