По ту сторону Нила - Николь Фосселер

– Спросишь об этом, когда меня прихватит в следующий раз… – Чиркнула спичка, и в темноте замерцал красный огонек, распространяя вокруг себя терпкий табачный запах.

– И? – задорно продолжал допытываться Джереми, дождавшись, когда Стивен сделает несколько глубоких затяжек.

– Ну… – Стиви осторожно пощупал живот. – Временами еще громыхает, но думаю, я это переживу. Ты тоже…

Джереми коротко рассмеялся.

– Я – воробей стреляный. Совсем как отец.

Повисла пауза.

Наконец Стивен чуть слышно пробормотал, запрокинув голову:

– Здесь чувствуешь себя таким маленьким и незначительным… вроде муравья.

Джереми хмыкнул и тоже посмотрел на звездное небо.

– В сущности, так оно и есть. Вселенная так огромна, что человеческая жизнь в ней ничего не значит. Тем не менее, – он провел костяшкой пальца по подбородку, – мы цепляемся за нее из последних сил и стараемся использовать по максимуму.

Некоторое время они молчали.

– Я хочу задать тебе вопрос… – через некоторое время осторожно начал Стивен.

– Валяй! – отозвался Джереми.

Но Стивен медлил. Мужчины не говорят о таких вещах. Мужчины, офицеры, ведут грубые, сальные разговоры о женщинах, которыми обладали в походе, а о тех, которые ждут их дома, уважительно молчат. Третьего не дано. Имя Сесили Ройстон упоминал со смешанным чувством озорства и нежности, Саймон тосковал и мечтал об Аде. Очевидно, ни тот, ни другой не знали сомнений, которые мучили сейчас Стивена, а от Леонарда он знал, что задаваться такими вопросами совершенно не в его духе. И только Джереми мог его понять, по крайней мере, при нем он не стыдился этих своих недостойных мужчины колебаний.

Стивен сделал последнюю затяжку, наступил на окурок и тихо сказал:

– Как мне узнать свою девушку?

Стивен почувствовал направленный на него из темноты взгляд Джереми.

– Ты слишком много думаешь, – сказал наконец Данверс. – Во всяком случае, о вещах, в отношении которых это совершенно бесполезно. – Он поправил томик Рембо под головой. – Полагаю, на этот вопрос никто не может ответить, кроме тебя.

Однако Стивен продолжал допытываться:

– Как ты узнал про Грейс?

Джереми посмотрел в сторону пирамид.

Была Пасха, один из самых теплых дней той весны, хотя довольно холодный для середины апреля. Уже цвели крокусы и только что распустились нарциссы, но кое-где еще лежал снег. Ту Пасху Джереми провел в Шамлей Грин, потому что они с матерью решили не тратиться лишний раз на дорогу до Линкольна.

После службы в церкви Святой Троицы прихожане собрались на праздничный завтрак в доме священника – событие, ради которого Бекки хлопотала целую неделю. На лужайке перед домом подбадриваемая родителями ребятня катала с горки яйца. Крашенные отваром мальвы, луковой шелухи, ореховой скорлупы и соком красной свеклы, похожие на крупные разноцветные жемчужины, они крутились в траве у ног детворы, которая безжалостно давила их своими каблуками. Среди игроков был один мальчик, двух, самое большее трех лет, который не успевал за другими. Все больше и больше отставал он от ринувшейся вниз по склону толпы, пока не остановился. Малыш печально посмотрел вслед удаляющимся соперникам, оглянулся на взрослых, и, прежде чем он успел заплакать, Грейс всучила свою чашку Стивену и поспешила на помощь.

Обхватив карапуза одной рукой под мышки, она взяла палку в другую и погнала перед собой по склону сразу несколько ярких катанок. Все остальные игроки давно уже хвастались перед родителями добычей, когда Грейс со своим питомцем перекатила последнее яйцо через финишную черту. Грейс подняла вверх руку и издала ликующий крик, а малыш громко рассмеялся и захлопал в ладоши. Потом Грейс встала на колени, собрала катанки, отдала их мальчику и вернулась к месту старта, высоко держа малыша над головой, словно победителя.

Джереми давно обратил внимание на ее приветливость и дружелюбие. Собственно, в том, как Грейс разговаривала и смеялась с малышом, не было ничего странного, однако Джереми только тогда заметил, какую любовь излучает эта девушка. Ему почему-то подумалось, что этот кареглазый карапуз в красной куртке и вязаной шапке на каштановых волосах мог бы быть их сыном, его и Грейс, и Джереми стало тоскливо.

До тех пор он ни разу не представлял себя в роли главы семьи. Слишком неустроенной была его собственная жизнь, в которой все приходилось начинать с нуля. Кроме того, Джереми боялся иметь детей: уж очень печальным был опыт его собственного детства. Он не хотел, чтобы они расплачивались за его пороки и неудачи только потому, что имели несчастье родиться в его семье.

И вот в тот момент, когда Джереми увидел Грейс с этим мальчиком, в душе его словно прорвался старый нарыв. А потом она повернулась в его сторону, и Джереми почудилось, что она поняла про него все. Грейс замедлила шаг, и, когда она, чуть заметно улыбаясь, передавала малыша матери, Джереми прочитал в ее взгляде то же, что чувствовал сам. И еще ему показалось, что его душевная рана должна наконец зарубцеваться благодаря Грейс и что исцеление уже началось этой весной и будет продолжаться все лето.

– Грейс… – грубовато отозвался Джереми, – это человек, с которым я хотел бы пройти всю свою жизнь.

Несколько мгновений Стивен молчал.

– Так просто? – спросил он наконец.

Джереми глубоко вздохнул и согнул ногу в колене.

– Для меня – да.

Стивен задумался над его словами. Поначалу и он скучал по Бекки. Однако ее лицо постепенно стиралось в памяти, а письма, где она в пышных выражениях уверяла, как ей его не хватает, как сильно она тоскует по нему и как страстно мечтает о встрече, все дольше и дольше оставались лежать без ответа. Ему просто нечего было противопоставить той лавине чувств, которая накрывала его с головой с каждым новым ее посланием. Все, что Стивен мог написать ей, казалось ему слишком сухим и невыразительным. Разумеется, он скучал по дому, по Англии, Суррею и Шамлей Грин, по людям, которые составляли там часть его жизни, и в том числе по ней. Но разделить жизнь с Бекки? Каждый день и каждую ночь видеть, слышать ее и быть с ней рядом? При одной мысли об этом Стивен начинал задыхаться.

Он мечтал о женщине, которая будет не только возбуждать его тело и удовлетворять его страсть, как те арабки, которых он встречал на улицах Каира, со сверкающими под паранджой глазами и в длинных, обозначающих движение бедер одеждах, или африканки, гибкие и гордые, как кошки. Ему нужна была та, что воздействовала бы на его душу и очаровала бы ее. Но Стивен плохо представлял себе свою будущую избранницу, пока она не имела ни имени, ни лица.

Быть может, такой женщины и не существовало в действительности и она являлась лишь порождением его фантазии. Однако, вполне возможно, она была и искала именно такого человека, как Стивен.

Бекки должна знать, что он не разделяет ее чувств. Но Стивена мучила уже сама мысль о том, что ей придется когда-нибудь об этом сообщить: он не хотел причинять Бекки боль. Тем не менее он должен, должен это сделать. Только не в письме.