Прайд окаянных феминисток - Ирина Волчок

Он очень старался не задумываться, но, наверное, у него это не очень хорошо получалось, потому что раза три в течение вечера Пулька все-таки его ущипнула, причем — довольно чувствительно. Правда, народ на его задумчивость особого внимания уже не обращал. После того, как Пулька объяснила всем причину его задумчивости, народ был занят обсуждением планировки будущей — расширенной, вы подумайте только! — квартиры Бэтээра и Пульки. Вера-Надя развлекались тем, что придумывали дорожные указатели для новой квартиры, Пулька рисовала план старой и объясняла Анастасии Сергеевне, как пройти из конца в конец самой короткой дорогой, Любочка тревожно интересовалась, что делать, если соседи продавать свою квартиру не захотят.

— Тогда верхнюю куплю, — рассеянно говорил Бэтээр, наблюдая за яблочной кошкой, которая очищала от ботвы тоненькие хвостики морковки, выдранные сегодня днем под яблоней второй сменой мам ее детей. — Или нижнюю… Еще лучше, они обе трехкомнатные. И будет у нас двухэтажная квартира.

— Здорово! — радовалась Любочка. — Двухэтажная! С лестницей, да? Или с лифтом?

— С лестницей, — машинально согласился он. — Или с лифтом. Это как тетя Наташа скажет.

Пулька ущипнула его за руку, яблочная кошка на секунду оторвалась от своей морковки и настороженно глянула на него, и Бэтээр спохватился.

— Такие вещи одному решать нельзя, — торопливо объяснил он Любочке. — Со всеми надо посоветоваться, обдумать все как следует. Пулька тоже должна свое согласие дать. Все-таки дело серьезное, это не просто тряпка какая-то: не понравилась — и выбросил. В квартире жить придется, надо, чтобы в ней всем удобно было, и чтобы просторно было, а то что ж — ходить и лбами стукаться?

— Что ты, Бэтээр, там очень просторно, я даже заблудилась два раза, — удивленно сказала Любочка.

— Ну да, это сейчас, — согласился он. — А если семья большая, тогда все-таки тесновато будет…

Вера-Надя засмеялись, недоверчиво глядя на него, Пулька опять ущипнула его за руку, Анастасия Сергеевна согласно кивнула, одобрительно пробормотав: «Головой думает», — яблочная кошка нахмурилась, смахнула морковную ботву в стоящую у стола корзину, молча поднялась и, захватив миску с морковными хвостиками, направилась к дому. Бэтээр снял Любочку с колен, поставил ее на землю, шепнул: «Подожди, я сейчас», — и заторопился за яблочной кошкой. Надо же ее предупредить о серьезном и деловом разговоре.

Яблочную кошку он догнал уже у входной двери, окликнул с неожиданной для себя робостью:

— Наташ! Нам бы поговорить надо…

Она остановилась на крыльце, оглянулась, вспыхнула, как маков цвет, но сказала совершенно спокойно, даже холодновато:

— Поговорить? Я вас слушаю, Тимур Романович.

— Нет, не на бегу, — совсем робко попросил он. — Разговор серьезный, правда… Когда дети уснут, а? Я тебя в розовых кустах ждать буду. Придешь?

— Нет, Тимур Романович, — совсем холодно ответила яблочная кошка и полыхнула негодующим взглядом. — Нет, не приду. Я и так не выспалась, сегодня очень устала, завтра к девяти в мэрию идти надо… И вообще — о чем тут разговаривать? Вы разве не все уже сказали?

Она отвернулась, взялась за ручку двери, и Бэтээр, забыв заранее заготовленные формулировки, выпалил:

— Без рук! Я тебе клянусь!

Яблочная кошка оглянулась и изумленно уставилась на него, даже рот открыла.

— Я имел в виду, что разговор очень серьезный, — торопливо объяснил Бэтээр. — И деловой. Честное слово! Это насчет Любочки. У меня новая информация появилась. Надо, чтобы ты тоже в курсе была. Вдруг это поможет? Тем более что тебе уже завтра с этой замшей говорить. Мало ли как разговор повернется! Или спросит чего-нибудь… А ты уже все знать будешь! И заранее план защиты выстроишь! То есть это… Ну, в общем, во всеоружии придешь.

— Что за новая информация? — настороженно спросила яблочная кошка, благополучно пропустив мимо ушей всю остальную его речь. — Что-то… опасное?

— Скорее полезное. Но это долго рассказывать… Правда долго, я не для того, чтобы… Наташ, повторяю: разговор серьезный и деловой.

— Хорошо, — подумав, согласилась яблочная кошка. — Дети лягут — и я выйду.

— Вот и молодец, — обрадовался Бэтээр. И тут же осмелел. — Только ты их пораньше уложи. А то привыкли колобродить допоздна! Нечего режим нарушать… И Пульке я скажу, чтобы по ночам не шастала.

Яблочная кошка неопределенно хмыкнула, кажется, что-то хотела сказать — судя по сложенным утиным клювиком губам, что-то значительное, — но передумала, молча вошла в дом и захлопнула дверь перед его носом. Ну и пусть. В конце концов, поговорить она все-таки согласилась. Посмотрим, как она будет хмыкать и хлопать после этого разговора. Только надо еще раз все как следует обдумать.

И Бэтээр пошел опять все как следует обдумывать и терпеть Пулькины щипки.

Наталья сунула патроны в карман, полезла в кладовку за ружьем — и тут же спохватилась: что это она делает? Зачем ей сейчас-то ружье? Вот уж действительно, привычка — вторая натура. Наверное, у нее уже первой натурой стала… И единственной. Приперлась бы для серьезного разговора с ружьем! Детский сад, как сказал бы Полинин брат. Интересно, что ж за информация у него такая важная? Она подозревала, что никакой особо важной информации у него нет, и весь его серьезный и деловой разговор сведется к тому, что… в общем, к глупостям всяким. Но кто его знает, может, и правда что-то полезное узнал. А бесполезные глупости она сегодня пресечь готова. Она уже знает, на что способен Полинин брат. Она с первых слов поймет, что он опять задумал. И в розовые кусты она не пойдет. Для серьезного и делового разговора вполне подойдет лавочка возле летней веранды.

— Наташ! — Полинин брат вовсе не сидел в розовых кустах, а маячил возле крыльца. — Спасибо, что вышла. Это правда серьезно, ты не думай… Я специально здесь жду — вдруг ты не захочешь в розовые кусты? Еще подумаешь чего… Извини.

— Ерунда какая, — холодно заявила она, отворачиваясь от него и направляясь к розовым кустам, хотя только что решила именно туда не ходить. — Вы, Тимур Романович, сказали, что разговор будет деловым, правильно? Я вам верю.

— Спасибо, — серьезно сказал он, пробираясь за ней сквозь розовые заросли и устраиваясь на старом деревянном диване, почти демонстративно — как можно дальше от нее. — Наташ, я правда благодарен… Мне важно, чтобы ты мне верила. А то мне трудно объяснить будет. Мне и так трудно…

— Я уже сказала, что верю вам, — с некоторым нетерпением напомнила Наталья. — Можете говорить откровенно. Я вас выслушаю и постараюсь понять.

— Да! — обрадовался он. — Понять, да! Это главное. Знаешь, я целую речь приготовил. Пол дня готовился… Наизусть выучил…

И замолчал.

И она молчала, ждала, когда он начнет произносить свою выученную наизусть речь, слушала его неровное дыхание и изо всех сил старалась не зевнуть. Спать хочется. Так хочется спать, завтра к Римме Владимировне, если опять не выспится — какой разговор получится?.. Ну, начнет он когда-нибудь свою речь?