Ключ из желтого металла - Макс Фрай

— У меня тоже не было никаких идей. Но тут мне повезло. Встретила понимающего человека. Он мне очень помог на первых порах. Обул, одел, накормил. Заодно напугал как следует. Сказал, что, если я не буду контролировать себя во сне, в любой момент могу загреметь обратно, в смысле, проснуться дома. Правильно, в общем, сделал, что напугал. С тех пор я всегда сама выбираю, как засыпать и где просыпаться. Со страху сразу научилась.

— Очень не хотелось назад?

— Не то слово, — кивнула она. И умолкла.

Я понял, что развивать эту тему не следует. Наслушавшись за свою жизнь чужих рассказов о детстве, я постепенно пришел к пугающему выводу: видимо, счастливым оно было только у меня одного. А тут, как я понимаю, совсем тяжелый случай, если уж возвращение домой — самое страшное, что может случиться с девочкой, однажды проснувшейся в чужой стране. В сказках-то они даже из волшебных королевств назад, к маме, просятся — на то, впрочем, и сказки.

Мирра тем временем накрыла чайник стеганым колпаком, прикурила наконец изъятую у меня сигарету, поглядела испытующе.

— Теперь твоя очередь рассказывать. Кто ты, что ты, зачем ты есть?.. Ладно, ладно, на последний вопрос можешь не отвечать, этого никто толком не знает, так все и живем, сами не понимаем, во что влипли и на кой оно нам сдалось. Зато ты наверняка знаешь, как тебя зовут. Мне тоже интересно.

— Филипп, — сказал я, чувствуя себя полным идиотом.

Я всегда так себя чувствую, называя свое имя. Теоретически, оно мне нравится. Но вслух почему-то звучит слишком пафосно и совершенно не вяжется ни с моими представлениями о себе, ни тем паче с моим зеркальным отражением.

— У! Хорошее имя какое, — завистливо сказала Мирра. — Если бы я была мальчиком, я бы тоже хотела.

— И тебя вусмерть задразнили бы — не в школе, пожалуй, а уже в институте, требуя немедленно произнести «обличительную гневную речь».[19]

— Не вопрос, — пожала плечами Мирра. — Чего-чего, а это умеем. Да и не училась я ни в каком институте. Я даже школу закончить не успела. Хорошо хоть, вовремя сообразила уйти в художники, им — то есть нам — еще и не такое с рук сходит. А сколько народу имидж художника спас от дурдома, знал бы ты!

— Мне теперь, наверное, тоже придется прикинуться художником, — вздохнул я. — После всей этой телепортации…

— Телепортация — это научная фантастика, — улыбнулась Мирра. — На самом деле ее, конечно же, не бывает. А мы с тобой просто проснулись не там, где заснули. Это совсем другое.

— Но мы же тут целиком проснулись, да? Наши тела не храпят сейчас в кафе, опустив головы на стол?

— Не храпят, — подтвердила она. — Еще чего не хватало.

— Я сперва решил, это просто сон, почти неотличимый от реальности, — вздохнул я. — Когда помнишь, кто ты такой, и осознаешь, что делаешь, но тело при этом смирно лежит под одеялом. Мне такие сны в детстве часто снились, почти всегда, а теперь… Неважно. Кажется, я и правда весь тут. Когда это до меня окончательно дойдет, я, наверное, закричу.

— Вряд ли, — серьезно сказала Мирра. — Если уж до сих пор не собрался.

Разлила чай по кружкам, кинула в мою аж четыре куска сахара, сама размешала, подала мне, строго велела:

— Выпей всё, после таких трипов сладкое полезно, по себе знаю. Мне Лев, помню, торт купил, так я весь умяла…

Я чуть не подавился:

— Кто-кто тебе торт купил?

— Лев. Тот самый понимающий человек, которого мне посчастливилось встретить, когда я проснулась в Праге. До сих пор не знаю — то ли он случайно мимо проходил, то ли нарочно заглянул, Карлов мост — то еще место, вернее, не сам мост, а берег под ним… Но меня он, конечно, натурально спас. Я еще ничего толком понять не успела, но от страха чуть не обделалась, и тут залезает под мост взрослый мужик, сует мне в руки мороженое и спрашивает: «Какой у тебя размер ноги?» А через пять минут вернулся с кедами и повел меня жрать торт. Я так офигела, что не сопротивлялась. И правильно делала. Как бы там ни было, а Лев меня тогда натурально спас.

— Этот твой Лев — он случайно не на Нерудовой живет?

Догадаться было, прямо скажем, нетрудно. Лев как нельзя лучше подходил на роль «понимающего человека», способного без лишних расспросов накормить мороженым девицу, случайно проснувшуюся в нескольких тысячах километров от собственной постели.

— Ну вот, — сердито сказала Мирра. — А говорил, у тебя на Нерудовой гостиница.

— Совершенно верно. Она — там. Но пана Болеслева, у которого дом на Нерудовой, я тоже знаю. Собственно, к нему и приехал. По делу. Бывают же совпадения!

— Совпадения, значит? — с недоброй ухмылкой переспросила Мирра. — Ну-ну.

Она больше не выглядела дружелюбной. Хорошо хоть, кружку с чаем не отобрала.

— Ясно. Ты с ним, очевидно, крепко рассорилась, — вздохнул я. — Но со мной ссориться необязательно. Дело у меня к пану Черногуку было пустяковое. И, строго говоря, даже не у меня. Мой отец коллекционирует старинные ключи. У пана Болеслева обнаружился интересный экземпляр. Они нашли друг друга на форуме в интернете и заключили сделку. Карл попросил меня съездить в Прагу, забрать ключ. И все.

— Карл — это, что ли, папу твоего так зовут? — меланхолично спросила Мирра. — И ты, получается, Филипп Карлович. С ума сойти, везет же некоторым… Ключ, значит? Ничего не понимаю. С каких это пор Лев ключами занялся?

— Не думаю, что он ими занялся. Тут другое. Он, если не врет, поклонник Карла. Узнал про его хобби и специально отыскал редкий ключ, чтобы был повод завязать знакомство с кумиром. А тут такой облом — Карл не смог сам приехать, пришлось мне.

— Поклонник, говоришь? — Мирра была окончательно сбита с толку. — Это как? Лев вроде не по мальчикам… был, по крайней мере.

— Карл — музыкант. Органист, — объяснял я. — Некоторые специалисты считают, что лучший в мире, другие в этом не уверены. Но он нереально крут, это без вопросов.

— Без вопросов, значит, — растерянно повторила Мирра. — Как-то все уж слишком лихо закручено. И ведь не врешь, вот что поразительно.

— Не вру, — согласился я. — Но если тебе все равно стрёмно, меня можно выставить в любую минуту. Я огорчусь, но не обижусь.

Мирра некоторое время обдумывала мои слова.

— Извини, — наконец сказала она. — Чего я вообще на тебя взъелась? Сама с Болеслевом столько лет тусовалась, а другим, выходит, и один раз, по делу, — нельзя?.. А все равно неприятно думать, что он тебе наверняка понравился. Лев всем поначалу нравится. Я помню, как он умеет очаровывать.

— Умеет, — согласился я. — Но еще лучше у него получается озадачивать. Я до сих пор ни хрена про него не понимаю. Столько усилий, чтобы вызнать наш адрес…