Капитан закона - Владимир Колычев

– Живучий ты, Саня.

– Ну. Жить потому что хочу. Он же убить меня мог!

– Еще не вечер… Ты сейчас официально показания дашь, под протокол. И тогда мы организуем круглосуточный пост возле твоей палаты.

– Я согласен.

В тот же день Городовой и Ревякин попытались найти и задержать Марата Каратаева, но ничего из этого не вышло. Пропал куда-то и сам Мохнатый.

Мало почувствовать опасность нутром, нужно еще ее и увидеть. Для этого у Богдана всегда под рукой находилась видеокамера с высоким разрешением и многократным приближением. Ее установили под подоконником так, чтобы она была незаметна издали. Камеру поменьше спрятали на чердаке дома, с которого простреливалась квартира Богдана. Спасибо «подшефному» бизнесу за дорогую технику.

Но техника техникой, а еще надо было иметь острый глаз и чутье, чтобы вовремя заметить опасность в окнах дома напротив. На чердаке никого нет, но в глубине души пульсирует тревожный сигнал. Окна в квартире зашторены, однако камера под подоконником постоянно сканирует пространство, выдавая сигнал на экран телевизора.

Богдан нацелил камеру на одно окно, максимально приблизил изображение. Семь часов утра, светло уже, потому хорошо виден цветок в горшке на подоконнике, плотные шторы, разрыв между которыми занавешен тюлем. В прихожей квартиры горел свет, поэтому комната частично просвечивалась, но людей в ней видно не было. Какого-то человека он заметил в соседней кухне. Мужчина в майке и трусах стоял у плиты, что-то помешивая в сковородке. Ничего подозрительного не заметил он и в другой квартире. Зато следующая привлекла его внимание. Сильное приближение позволило ему рассмотреть за окном бинокль и человека за ним.

Богдан включил свет в прихожей, расшторил окно и сел на пол, чтобы его не было видно извне. На экране телевизора теперь угадывались оптический прицел и ствол винтовки, направленный на его окно.

После того случая, когда Егор стрелял в него, он всерьез озаботился своей безопасностью. И, как оказалось, не зря. Егор тогда вовремя взялся за ум, поэтому Богдан остался жив, а этот снайпер, что навел винтовку на его окно, не промажет. Во всяком случае, по своей воле.

Городовой не стал самолично бросаться на амбразуру дзота. Нет у него такой возможности, а если есть, то весьма призрачная. Он просто позвонил в отдел и вызвал на помощь спецгруппу…

Спецназ с пленными не церемонился. Эта истина была выбита на лице Марата Каратаева двумя ударами – один раз ему дали в зубы кулаком, второй – ногой. Он сам в этом виноват. Мог бы сдаться без сопротивления, так нет, направил винтовку на спеца. Хорошо, выстрелить не успел.

Богдан заполнил шапку протокола и с насмешкой посмотрел на разбитую физиономию бандита.

– Ну и рожа у тебя, Каратаев…

– Да пошел ты, мусор!

– Осмелел ты что-то. На тебе три трупа, а ты героя из себя корчишь… Тебе тюрьма светит, а ты нарываешься… Может, ты ничего не боишься? Может, правду Чабанов говорит, что тебя уже опустили?

– Кого опустили, меня? – встрепенулся Каратаев.

– Ну, а вдруг?

– Гонит Чабан… Э-э, а где он? – спохватился бандит.

– В больнице. Жив-здоров, но тебе того же не желает. Да и я, в общем, тоже. Убить меня хотел?

– Я?! Тебя? Да ты что, начальник!.. Ну, была у меня винтовка, каюсь. И прицел на ней оптический. Так я через этот прицел в окна заглядывал, интересно, что там происходит…

– А комнату зачем снял?

– Как это зачем? Жить негде, вот и снял…

– Винтовку принес, пистолет у тебя был…

– Ну, нашел по случаю, жаль было выбрасывать.

– Что ты нашел? Пистолет у тебя штатный, зарегистрированный. Ты из него в Чабанова стрелял, экспертиза это подтвердит…

– Ну, стрелял, – сдулся Марат. – Пьяный был, сдуру стрелять начал…

– Да, но сначала ты Пестрякова убил.

– Гон это все, начальник! Это все Чабан! Я в него потому и стрелял…

– Ну, следствие разберется, кто Пестрякова убил. И проституток. Прокурорское следствие разберется. А тебя, парень, арестантское следствие ждет, в тюрьме. Ты за Мохнатого заступился, а тот сам знаешь кто… Но Мохнатого сразу на свободу выпустили, а ты минимум на десять лет загреметь можешь. И все эти десять лет ты будешь кукарекать как последний петух. Не веришь?

Марат низко наклонил голову и затравленно, исподлобья глянул на Богдана.

– Чего ты хочешь, начальник?

– Кто меня заказал?

– А если скажу, обещаешь не прессовать меня?

– Обещаю.

– Мохнатый тебя заказал.

– Пестрякова кто убил?

– Я.

– Проституток?

– Клешня, Повидло…

– Меня ваши клички не интересуют.

– Дима Любимов и Серега Сладков…

– Где они сейчас?

– Не знаю… Мы к Мохнатому поехали, я ему все рассказал, он их при себе оставил. А мне сказал, что брехня все это, никто его не опускал, что это все капитан Городовой слухи распускает. Пообещал, что если я тебя сделаю, то заплатит мне хорошо. И бригадиром сделает. Двадцать тысяч аванса дал…

– Понятно. Двадцать тысяч долларов аванса, и вторая половина – тоже двадцать. Лет… Строгого режима. И то если повезет. Так ведь и вышку могут дать.

– Так мораторий вроде бы… И не убил я тебя…

– Да, но Пестряков – тоже мент. За мента спрос особый. Тем более он в следственном изоляторе служил. Но шанс у тебя есть. Все зависит от твоего желания сотрудничать со следствием. Нас интересует Мохнатый. Сейчас мы запротоколируем твои показания против него, и ты ни при каких обстоятельствах не должен от них отказаться. На тебя будут давить, тебя будут стращать, но ты должен держаться. А я со своей стороны обещаю тебе содействие тюремной администрации, хорошую камеру без махровой уголовщины… Ты должен понимать, что Мохнатый – большой человек в уголовном мире. Если мы сможем осудить его и отправить на этап, это станет громким событием, возможно, даже в масштабах страны. Это будет победа правосудия. И от правосудия тебе зачтется. Возможно, тебе даже простят убийство Пестрякова…

– Я его не убивал, – мотнул головой Марат.

– Ты же сам сказал, что убил его.

– Ну, я его всего лишь ударил. Он еще жив был, когда дом поджигали. Но это не я сделал. Это Любимов и Сладков…

– А кто им приказал?

– Они сами.

– А Чабанов утверждает, что это ты отдал приказ поджечь дом.

– Но посоветовал мне Любимов. Да и врет Чабанов, – выжидательно посмотрел на Богдана Каратаев.

Ему хотелось, понял Городовой, чтобы он помог ему смягчить вину. Чтобы он как-то повлиял на Чабанова. Но ведь показания против него могли дать и сами Любимов и Сладков. Или он уверен, что сделать они этого не смогут?