Гефсиманское время - Олег Павлов

Превращать людей в свое имущество – удовольствие варварских времен. Распоряжаться бесправной рабсилой – вполне доступное сегодня, то есть безнаказанное. Продается и покупается не человек, а его труд. Но чьим же трудом можно распоряжаться и лишить при этом всяких человеческих прав? Наше общество превратило в живой товар бывших сограждан, давая работу, а с ней лишь возможность существовать всем тем, кто когда-то населял общую страну. Теперь у нас нет ничего с ними общего. Пропадают они – не мы. Но действует святое ордынское правило: если у тебя что-то есть, а у другого этого нет, имеешь больше прав, больше власти. Вот кому ничего не остается, как подчиниться и продать свою свободу. То, что было торговлей людьми, так и осталось торговлей, но живой товар сам готов продать свою свободу. Рынком этого труда, его нищетой и голодом, пользуется полмира, но только ведь потому и не свободного, затхлого, смердящего повиновением, страхом. Наш воздух так вот засмердел, как будто вернулось даже не какое-то мифическое крепостное право, но сам дух, само право – ни во что не ставить не то что свободу, достоинство человеческое, но человеческую жизнь… Разве же мы не усвоили сами, на своей шкуре, что бесправие покушается прежде всего на жизнь человека и это плотью, кровью оно кормится, выплюнув содержимое, то есть достоинство, личность.

Вдруг появилось понятие: гастарбайтер. В нашу новую реальность, заскакивая и назойливо жужжа, влипали все английские то умные, то глупые словечки – и вдруг жесткий, если ни жестокий, немецкий корень. Сами же откуда-то перетащили. Оно и одно такое, с немецким корнем, это понятие. На языке официальном, государственном предпочитают выражаться так: нелегальные мигранты. Конечно, не признает же само государство, что его экономикой, то бишь вполне респектабельными хозяйчиками от мала до велика, в масштабах чуть ли не переселения народов, используется именно что нелегально завозная рабсила. Но с немецким корнем наружу и вылезает что-то, о чем уже лучше молчать, не помнить… Вылезает та, господствующая, раса, это ведь ее понятие… Такое же, как это… «работа делает свободным».

На просторах бывшей нашей родины господствующей стала тоже какая-то новая раса людей. Сказать «россиян» – в корне неверно; а вот «российских граждан» – зри в корень. Чтобы обеспечить свое превосходство, только и нужно – иметь рабсилу, лишенную «гражданских прав». Человек, в отсутствие прав человека – это скотинка. Плати ему как скотинке, обращайся как со скотинкой – а он будет как скотинка покоряться и молчать. Такие нравы процветали в ужасных мрачных колониях, ведь чтобы кого-то на таких условиях себе подчинить, надо что-то покорить, завоевать. Но колониальное хозяйство можно устроить прямо на дому, не имея собственно самих завоеванных колоний, покоренных туземных народцев, если лишение гражданских прав сделать как бы пропуском через свою границу. И вот оно готовое колониальное, если уж не государство, то хозяйство: готовое дать работу, но при условии, что отнимет свободу. Это такой «пограничный режим» действует с нашими бывшими республиками, в которых обитают наши бывшие сограждане. И это не условность какая-то, что они «наши», это единственное, возможно, условие для тех, кого впускают, кому дают работу: рабсила должна говорить на одном языке со своим хозяином, должна понимать, что от нее хотят, то есть понимать, чтобы подчинятся, исполнять. Законов, превращающих людей если не в имущество, то в рабочую скотинку, можно не открывать. Отсутствие законов, то есть гражданских прав и социальных гарантий – оно как само естество, как воздух для рабства. Может быть, кому-то кажется, что милицейские облавы в городах, на стройках и рынках – это борьба с нелегальной миграцией. Но у нас борются не с проникновением рабсилы, не с теми, кто ее использует, – а ужесточают режим ее существования в стране как внутренний. В общем, требуют платы, сдирают с бесправных еще одну шкуру, показательно высылая, да и то из столицы, жалкие группки тех, что почему-то не отрекаются от своего национального гражданства.

Вот что самое загадочное: ни один, ну ведь ни один нелегальный мигрант, нарушая границу нашего государства, не съедает хотя бы как улику родной свой паспорт. Более того, паспорт этот оказывается и важен, и дорог не ему одному. По этому паспорту его опознают и хватают органы нашего правопорядка. Этот паспорт становится своего рода залогом для наших работодателей – и чего же, если не его покорности. Миграция – это переселение. Но мы-то знаем, что к нам не проникают, чтобы у нас остаться, переселиться. В реальности из азиатских республик эшелонами к нам прибывает рабсила, содержать которую в скотском состоянии можно, взяв как бы в заложники, совершенно безнаказанно. Штрафы, их-то наложат, деньгу со всех сдерут, как будто это государству нужно оплачивать моральный ущерб, понесенный ни за что, за его же организованное таким способом принудительное содержание в бесправии не осужденных, но мало чем отличающихся по своему положению и содержанию от осужденных, рабочих в бараках. Но за то, что лишали достоинства, – за это накажут самого такого рабочего, даже наказание делая по духу рабским.

Статус человека без паспорта, без определенного места жительства в России оставляет сегодня на свободе бродяг, и бродяжничество не преследуется по закону. Но статус, скажем как уж есть, инородца, привлеченного в Россию на работу, – обрекает на режимное содержание под тотальным надзором с ограничением свободного передвижения, проверками, штрафами, арестом в изоляторах. Регистрация, даже если получена, дает легальное право находиться в пределах какой-то административной зоны, но и только. В каких условиях работают, живут, – это не является заботой ни для государства, с его законами, ни для общества, живущего своими новыми дикими понятиями. В глазах обывателей, законных граждан, это какие-то «нерусские», которых можно не считать людьми в сравнении с собой. Но так, что ли, заведено у господствующих рас – их ощущение своего превосходства обостряется комплексом собственной неполноценности. И оказывается, бесправные колониальные рабочие чем-то притесняют коренное население. Но дикость в том, что в общей стране люди разных национальностей успели смешаться, порой сроднились. Само разделение людей по этому признаку в государстве многонациональном вести может опять же лишь к дикости. И вот уже фашистики молодые, думая, что расправляются, наверное, с нелегальным мигрантом, зарезали, так сказать, по ошибке, на московской улице… якута.

Очистить Россию от якутов или башкиров, это звучит дико? Зачистить от киргизов и таджиков – менее дико? Но есть ли тогда пределы государственного лицемерия? К чему же это содружество независимых государств? Все это якобы приготовление к тому, что к нам потянутся и вернутся народы, в единстве с которыми пройден был огромный общий исторический путь? Но когда уже потянулись, тянутся – встречать как не было этого в российской истории, потому что тогда не было бы, не возникло бы, и самой России, общей для всех.

Разрушая эту общность, мы лишаем самих себя родины… И свою родину за один век разрушали, теряли уже дважды… Все, кто ее населял, но и строил, защищал, – это был народ, единство людей. Народы рождаются в те моменты исторические, когда миллионы соединяются в единое целое, но ни под страхом уничтожения за отказ от защиты чьих-то интересов – а чтобы отстоять себя как целое, то есть, по сути, свое единство защищая. Российская империя, а потом советская, были созданы все же стремлением всех народов, населявших это пространство, к спасению в своем единстве, иначе не объясните, почему защищали себя как целое, то есть воевали, шли вместе на смерть… Ну зачем было казаху-то или киргизу защищать Москву в сорок первом? Кормить и согревать русских беженцев? Кто же и кого спасал? Азиаты, кавказцы, буряты с якутами, русские… Что защищали, если не общность свою? Поэтому распалась не политическая система – это распался народ… Терпела поражения идеология – а удар пришелся по народу, распался великий народ, из сотен и сотен национальностей состоявший. Только он уже был разделен – вот что произошло… Непонятно, зачем это государство нуждалась в разделении людей по национальному признаку – в союзе национальных республик, в расчленении вплоть до автономных национальных образований своего же народа …