I am enough. Просто. Ешьте. Еду. - Анастасия Чекмарева

Поверх арахиса я наелась колбасных нарезок, рыбы, ещё и кусок торта съела, когда другие уже наелись и не стали есть десерт. После этого я знала, что придёт тревога, подспудно я была готова к ней в рекавери: это нужно терпеть, просто терпеть, как кашель, насморк – и лечить.

Я сидела на кровати, терпела, сжав зубы: мне было сложно. Смотрела на отца мужа: он сидел, читал какую-то инструкцию. Спокойный такой, счастливый. Я всматривалась ему в лицо, в глаза, пытаясь почувствовать то же самое «всё равно» и перенять его штилевое настроение.

Я смотрела на других: как они ведут себя после еды. Они все были спокойные и занимались своими делами. Я столько времени смотрела на родственников в тот вечер, чтобы хотя бы сымитировать для себя это поведение и снизить тревогу: «Они спокойные, и ты спокойная. Они забыли про еду, и ты забыла про еду».

В конце марта я пошла к психологу, и уже не стала так активно искать успокоения в других, а начала «копаться» в себе и вылезать из ямы ОРПП.

*

В конце декабря 2015 мы решили сходить с Андреем в японское кафе поесть роллов. На тот момент у меня всё тело было в отёках, мне было достаточно тяжело передвигаться, но я продолжала есть по любому сигналу. Это меня и пугало, и успокаивало одновременно – не могу объяснить.

Я надела чёрное свободное платье и чувствовала в нём себя безопасно и нестрашно. Муж приехал в кафе сразу же с работы, а я, опаздывая, из дома. Андрей заказал облепиховый чай перед тем, как я приду. Он был больше похож на компот (который я не люблю), но всё равно оказался вкусным. В то время как нам готовили сет, мы пили чай, болтали, смеялись и листали меню.

Пока я перелистывала страницы и говорила: «Ничего себе, какой дорогой алкоголь!», муж мне возьми и скажи: «Насть… Ну, вообще-то, тот чай, который мы пьём… Он немножко с алкоголем».

Дело в том, что я Андрею верю безоговорочно: то, что он говорит, для меня сразу всё 100%-ная правда. Когда он сказал про алкоголь в чае, то я нюхала этот чай и не ощущала того самого противного запаха спирта, но до последнего верила, что в чай что-то подлили. Я не пью уже лет 5, у меня отвращение к алкоголю, и, учитывая, что муж это тоже знал, я очень сильно удивилась и расстроилась.

«Андрей, ты что, совсем?? Я же не пью? Зачем ты так сделал?!» – я почувствовала, что мой язык заплетается, голова кружится: всё, что со мной происходило, когда я могла выпить на праздниках раньше. «Насть, нет в нём ничего, успокойся, я пошутил, ахахах, вот ты ипохондрик!» – муж начал смеяться.

Я так опешила, что не могла сказать ни слова: в смысле «нет»?! Что за приколы?!

Потом нам принесли сет. Андрей, голодный после работы, сразу же накинулся на роллы, а я, несмотря на то, что ела весь день дома, начала методично по одному роллу класть себе в рот. Я помню голос: «Да, конечно, ты уже очень сильно наелась, но ты всё равно поешь, ты же такого сроду не ела на пэпэ, отрывайся!» Я так наелась этого риса с рыбой, что шла домой, переваливаясь с ноги на ногу. Платье прекрасно скрывало мой округлившийся живот.

*

Дома я часто фотографировала себя в зеркале, чтобы потом растянуть пальцами фото в телефоне и найти на себе «жир, который успел от наетого появиться». Я весь день смотрела телевизор, могла отгадывать кроссворды, что-то читать, играть в компьютерные игры, просто валяться. И, конечно, основным занятием для меня было поглощение еды в огромных количествах.

Моя самооценка «полетела» буквально в первые 2—3 месяца восстановления со страшной силой. Сначала мне было нормально: «Ладно, я ем, ем, ем». Потом всё хуже: «Я же ем, ем, ем!» Тело начало меняться и входить в стадию «work in progress»: его «залило» водой, появился целлюлит, оно приняло какие-то несуразные формы (тут больше – тут меньше, тут опухло – тут нет).

Будучи худой, я считала так: «Я правильно питаюсь, то есть я могу держать себя в руках и не объедаться, я могу просчитать себе план приёмов пищи наперёд и идеально по нему есть. У меня такая сила воли, что мне достаточно кубика шоколадки, а потом уже слишком сладко и фу. Неполезно, в общем. Я тренируюсь 4 раза в неделю. Для этого я встаю пораньше через „Не хочу“ и „Мне тяжело“, но моя семья и знакомые так не умеют. Когда все объедаются на Новый Год, я ем салатик из овощей. Да, мне бы хотелось съесть тот бутерброд, тарталетку с икрой и порцию оливье, но это вредно и калорийно – не буду. Я всё это делаю, а другие – нет. Живут как попало: ни тренировок, ничего. Едят всё подряд, ходят все толстые. То ли дело я: худенькая, стройная, всё про правильное питание знаю, тренируюсь. Какая я прелесть. Я выше всех вас».

И тут! Мне надо «спуститься» со своего золотого пьедестала к этим «всем» и делать, как они. Просто жить, есть, что захотел, а не «как надо», не тренироваться, почти доводя себя до самоубийства. Естественно, по моему мнению, я спускаюсь в «яму для безвольных тряпок» и страдаю: «Я – как все! Что мне теперь делать??»

С психологом я искала, чем я могу гордиться и почему. Я переосмысляла свои понятия обо «всех», что выбор «есть правильно/есть всё» у каждого свой и он не умаляет личности. Что тренировки не должны делать эффекта «я конфета, вы – недостойные и глупые». От месяца к месяцу меня «отпускало», и я перестала ставить границу между собой «молодцом» и остальными «непросвещёнными в пэпэ». Потом как-то неожиданно для себя я начала замечать, что свыклась с тем, что у меня есть.

Слишком быстро я физически изменилась. Потом месяцами происходили метаморфозы – я свыкалась с телом, в котором жила. Мне это напомнило ассоциацию с новыми кроссовками. Ты привык к разношенным старым, и тебе в них удобно и хорошо. А новая обувь непривычная и слабо жмёт: ты постоянно чувствуешь её на ногах, смотришь на неё. Позже обновка тоже становится привычной, удобной, как те старые кроссовки, и ты уже будто не ощущаешь её, тебе хорошо в купленной обуви. Такой процесс у меня и случился с телом.

*

Почти перед самым Новым Годом 2016 мы с Андреем собрались идти на корпоратив его офиса. Это было неплохое кафе с интересным антуражем. Когда я собиралась туда, я очень часто заглядывала в зеркало и пыталась понять, слишком ли толстые у меня ноги. Может, мне кажется? А, может, они правда толстые?