Если бы красота убивала - Кейт Уайт

— Нет, со мной все в порядке, у меня только колено оцарапано. Вы установили, как он проник в дом?

— Следов взлома не обнаружено, — сказал Эндрюс— Поскольку вы сказали, что заперли двери, возможно, он открыл дверь черного хода при помощи кредитной карточки. Замки такого типа можно открыть карточкой. Вы можете оценить, украдено ли что-нибудь, или с этим вопросом нам придется обратиться к вашему другу?

— Вряд ли у взломщика было время что-то украсть. Когда я застукала его на кухне, он, по-моему, только что вошел.

— Это ваша машина стоит на подъездной дороге?

— Да, а что?

— Дело в том, что по машине сразу ясно, что в доме кто-то есть. У нас тут случаются иногда кражи со взломом, но обычно они происходят, когда хозяева на работе или уехали. — Он помолчал. — Я понимаю, что мой вопрос может показаться вам странным, но все же я должен спросить: у вас есть враги?

Я ответила уклончиво:

— Как я уже говорила, я приезжая.

— А как насчет бывшего бойфренда, который был бы на вас обижен и мог бы приехать за вами сюда? — спросил Эндрюс улыбаясь.

Я устало улыбнулась в ответ.

— Такого нет, во всяком случае, сейчас.

— Вы куда-нибудь сегодня выходили? Мог кто-то проследить за вами до самого дома?

— Я обедала в ресторане и возвращалась одна и пешком. Вообще-то я смотрела по сторонам, но не исключено, что кто-то мог идти за мной следом и остаться незамеченным.

Это был подходящий момент, чтобы рассказать о последних событиях, которые происходили со мной в Нью-Йорке, но я им не воспользовалась. Мне показалось, что, вникая во все детали именно сейчас, именно с этими полицейскими, я только все усложню. Лучше я поговорю с Фарли. Когда вернусь в Нью-Йорк.

— Ну что же, утром мы пришлем вам людей, посмотрим, удастся ли им обнаружить отпечатки пальцев.

— Он был в перчатках.

— Значит, не удастся. Но он оставил следы подошв на заднем дворе, они тоже могут пригодиться.

Я сказала:

— Завтра вам придется подождать приезда мистера Хейеса.

— А вы куда денетесь?

— Я здесь не останусь. Прямо сейчас я возвращаюсь в Нью-Йорк.

Оба полицейских дружно вскинули руки в знак протеста. Эндрюс заявил, что это плохая идея, что мне не стоит ехать одной в такой час и что я не в том состоянии, чтобы садиться за руль. Он пообещал, что, если я останусь, мимо дома каждые пятнадцать минут будет проезжать патрульная машина. Но я сказала, что ни за что не останусь здесь.

Поняв, что переубедить меня не удастся, полицейские предложили проводить меня до выезда из города — на всякий случай, чтобы убедиться, что за мной никто не едет. Мы покинули дом вместе, и я увидела, что некоторые соседи, кутаясь в халаты, вышли на веранды перед своими домами. Мужчина из дома через дорогу даже подошел поинтересоваться, что стряслось. Эндрюс объяснил, что случилось, и спросил, не заметил ли тот чего-нибудь подозрительного. Сосед ответил, что нет, не заметил, и стал взахлеб заверять, что на их улице раньше никогда ничего не случалось.

Я попрощалась с обоими полицейскими, пожала им руки, открыла джип, бросила сумку на заднее сиденье и села за руль. Полицейские, как и обещали, поехали за мной следом, как будто наши машины составляли официальный кортеж. Они проводили меня даже дальше, чем до выезда из города, и минут десять ехали за мной по шестьсот одиннадцатому шоссе, но потом повернули назад, помигав на прощание фарами.

Я осталась одна. Вдоль дороги стояли в основном торговые здания, на крышах горели лампочки сигнализации, отбрасывая зловещий свет на пустые автостоянки. Я чуть ли не каждую минуту смотрела в зеркало заднего вида и проверяла, нет ли за мной слежки, но позади было пусто. Пару раз я видела сзади машины, но они сворачивали в сторону или обгоняли меня и уезжали дальше. Настал момент, когда мне пришлось свернуть с шоссе и петлять по проселочным дорогам, чтобы в конце концов выехать на семьдесят восьмую автостраду. Я вцепилась в руль, руки у меня дрожали. Дома, мимо которых я проезжала, стояли темные и казались необитаемыми, только в каком-то одном повсюду горели электрические лампочки, имитирующие свечи. Я ездила этим путем раз пять или шесть, но глубокой ночью — ни разу, и очень боялась заблудиться. За пятнадцать минут езды мне встретилась всего одна машина — спортивный автомобиль, похоже, битком набитый гуляками. Самое страшное, что случилось со мной на этом пути, — я где-то подцепила запах скунса, который все никак не выветривался.

Наконец дорога влилась в семьдесят восьмую автостраду, и я сразу почувствовала себя лучше, хотя, конечно, ехать по этой автостраде — это вам не по пляжу гулять в солнечный денек. Мимо меня мчались сплошь грузовики и трейлеры, я старалась скромно держаться в среднем ряду. Я вставила в плеер диск с ариями из опер Пуччини в исполнении Марии Каллас, открыла бутылку минеральной — я всегда держу в машине небольшой запас — и одним махом ее ополовинила. Меня не оставлял вопрос, не стоило ли быть более откровенной с этими двумя полицейскими? Но мое дело было слишком сложное, чтобы посвящать в него патрульных офицеров, которые даже не будут знать, как распорядиться этой информацией. Вот Фарли — другое дело, ему я все расскажу. Хотя, услышав этот рассказ, он точно не погладит меня по головке.

Небо впереди стало светлеть — приближался рассвет. Над горизонтом вспыхнули первые лучи солнца. Наверное, это должно было меня взбодрить, но дрожь в руках все никак не проходила.

Когда я заехала на стоянку, было почти полшестого. Все два квартала, отделявшие гараж от дома, я бежала. В вестибюле дежурил ночной портье, довольно противный тип, форменная кепка ему велика размера на три, наверное, он позаимствовал ее у своего дневного сменщика. Увидев меня, он мерзко ухмыльнулся, словно говоря: «Ну что, детка, веселая была ночка?» Я прошмыгнула мимо, бросив на него взгляд, который, как я надеюсь, сказал ему, что я считаю его самым найнелепейшим придурком на свете. И вот наконец, заперев за собой дверь квартиры и включив свет, я смогла вздохнуть с облегчением. Искушение разбудить Лэндона и выговориться было велико, но я его преодолела. Вместо этого я написала Лэндону записку, что я дома и чтобы он не уезжал, не поговорив со мной. Подсунув записку под его дверь, я вернулась к себе. Внезапно на меня навалилась непреодолимая усталость. Однако я боялась, что если буду спать в спальне, то не услышу звонка в дверь, поэтому я устроилась на диване и накрылась пледом.

Я проспала всего часа два, когда в дверь позвонил Лэндон. Моя записка его встревожила, а когда он услышал от меня про вторжение в дом, то был просто в шоке. Прежде чем Лэндон успел высказать предположение, кто бы это мог быть, я изложила свою теорию, что инцидент как-то связан с моим участием в деле Кэт, а вовсе не с тем, что кому-то захотелось стянуть столовое серебро Лэндона. Тем не менее, заявила я, мне бы не хотелось, чтобы он оставался в этом доме на ночь один. Лэндон меня успокоил: оказалось, что он ждет и других гостей, так что одному ему оставаться не придется. Его куда больше заботило, что я останусь одна, да еще и, по-видимому, в состоянии посттравматического синдрома. Я заверила его, что со мной все в порядке, и сообщила имена полицейских, которые приезжали по моему вызову и с которыми в случае чего можно связаться. На прощание я настоятельно посоветовала Лэндону врезать в дверь черного хода нормальный замок.