Изгиб грани - Олег Артюхов

стены стали пологими и испятнанными травой и кустами. Шум реки, от которого мы почти оглохли, стал тише, а вид вокруг изменился. За полосой галечника появились куртины травы, и даже небольшие деревья. В середине четвёртого дня ущелье расширилось, превратившись в зелёную долину, шириной с километр. Появилась и настоящая тропическая растительность: железные деревья, ироко, дубовые и ореховые рощицы с густым подлеском из кустарников, фикусов и разных лиан. Обходя заросли, мы двигались по открытым прогалинам, и я не уставал вертеть головой, наблюдая обилие разной летающей, бегающей и ползающей живности. Из-за пестреющей цветами и бабочками весёлой зелени лесных опушек раздавался жизнерадостный гомон птиц, которые то и дело перелетали с ветки на ветку, мелькая ярким оперением.

Благодушное настроение, навеянное райским видом, обрушилось вдруг и внезапно в три часа пополудни пятого дня пути. Едва мы перебрались через каменистый ручей и направились к опушке небольшой рощи, как оттуда донеслись исполненные гнева и боли крики разведчиков. Сломя голову я бросился на шум, слыша за спиной топот десятка ног.

Возле большого ветвистого дерева передо мной открылась картина только что разразившейся трагедии. В примятой траве судорожно дёргала лапами огромная пятнистая кошка с копьём в боку. Она блевала кровью, издавая невыносимую вонь. Чуть дальше, яростно скалился и громко огрызался другой леопард. Его вытянутые задние лапы не шевелились из-за перебитого ударом копья хребта, но передними лапами он всё ещё пытался дотянуться до лежащего метрах в пяти окровавленного Лихура, возле которого суетился Сагни.

Я бросился к Лихуру и понял, что дело дрянь. Рубаха на груди набрякла кровью, которая толчками вытекала из зияющей рваной раны на шее справа. На его груди и правом плече кровоточили глубокие разрывы от леопардовых когтей и зубов. Счёт пошёл на секунды и, как это всегда бывало в критических ситуациях, я отключился от всего мира и начал действовать спокойно, быстро и решительно.

Отстранив Сагни, я в первую очередь крепко прижал рану на шее ладонью. Рядом шлёпнулась моя сумка. Не поднимая глаз, я благодарно кивнул Нигиру. Достать тампоны, прижать их к шее, и притянуть ремнём через поднятую левую руку, было делом нескольких секунд. Тампоны мгновенно промокли, но кровотечение остановили. Не зная точно, каков объём циркулирующей крови у тиаматиан, я прикинул их пропорции относительно размеров людей, и предположил, что их сердца гоняли литров пятнадцать-семнадцать. За эти несколько минут Лихур потерял литра четыре-пять. Плохо, но не критично.

Я обработал раны на груди и руке, соединил края скобками, заклеил пластырем, попутно прикидывая свои дальнейшие действия. Отмыв руки от крови, я вытянул из сумки заветную коробочку. Боясь рассыпать бесценное средство, я осторожно достал два красных шарика, вложил их в рот раненого, влил глоток воды и придержал челюсть рукой. Конечно, тиаматиане, как и люди могут вытерпеть и пережить многое, но не больше. Что возможно, я сделал, теперь оставалось только ждать. Чего ждать? Наверно, чуда.

Я внимательно вглядывался в посеревшее лицо Лихура. Минуты через три лекарство начало действовать. Кожа слегка порозовела, и дыхание выровнялось. Раненый гигант открыл глаза и даже попытался встать. Я крикнул Рахуру и Нигиру, чтобы они придержали его руки и ноги, но вопреки моим опасениям моторного возбуждения не произошло. Угроза шока миновала. Лихур пришёл в себя, и я облегчённо вздохнул, поочерёдно вытирая испарину то ему, то себе. Глядя на меня в упор, Лихур просипел:

– Осторожно… Тут… полно… больших… кошек… Прыгают… сверху…

– Спасибо, Лихур, мы догадались. Лежи спокойно. Ты слегка ранен, и я тебе помогу. Скоро будешь, как новенький.

Заговаривая ему зубы, я продолжал работать. Пульс частый и слабый, но ритмичный. Хорошо. Говорит внятно и реагирует нормально. Ещё лучше. Теперь по правилам нужно было бы что-нибудь влить в вену, чтобы восполнить потерю крови. Но как? Чем? Чёрт бы побрал это дикое время. Немного поразмыслив, я попросил Рахура принести немного соли, бросил её во флягу и разболтал. Затем посадил рядом с раненым Нигира и велел ему постепенно и дробно выпоить Лихуру не меньше литра подсоленной воды.

Теперь, Сагни. Он терпеливо сидел рядом, придерживая правую руку исцарапанной и окровавленной левой. Что там у него? Левая рука исполосована когтями, но не глубоко. Ерунда. Сейчас обработаем. Так. А что с правой. Ага. Вывих плеча. Что? Споткнулся, упал. Ясно.

– Ребята, держите-ка его крепче.

Вспомнив травматологию, я упёрся ногой ему в подмышку, резко разогнулся и коротким сильным движением всего тела с поворотом вправил плечевой сустав, приготовившись к воплям, ругани и даже к удару по уху. Но Сагни лишь негромко застонал и скрипнул зубами. Молодец! Зафиксировав повреждённую руку повязкой, я дал ему красный шарик, и вскоре он заметно повеселел. С этим, порядок. Обработав царапины и пару ран, я перевёл дух, обернулся и машинально взглянул на часы. От момента, когда я увидел лежащего в крови Лихура, прошло чуть больше двадцати минут.

Подняв глаза, я обнаружил, что вокруг столпились все мои спутники. Син порывался, что-то сказать, но сдерживался и беспокойно теребил куртку. Я понял, что нужно разрядить ситуацию.

– Син, говори, не то слова прожгут тебе горло.

– Скажи, Антон, Лихур будет жить? Что нам сейчас делать?

– Прежде всего, нужно разбить лагерь. Син и Гирсу постарайтесь добыть дичь. Раз тут водятся леопарды, то должны обитать и травоядные: антилопы или косули. Это очень важно. Действуйте. Сагни присмотри за Лихуром. Акти и Рахур заготовьте дрова для костра, ветки и траву для ночлега. Вперёд. Теперь ты, Нигир. Сначала разведи костёр. Потом сверни несколько прутьев лозы кольцом и вставь в пустую сумку, чтобы получилась широкая горловина. Сумку хорошенько промой, а потом на треть набери свежей воды и низко повесь на крепкий сук поближе к костру.

Все разбежались по своим делам, а я подошёл к разгоревшемуся костру и погрузился в раздумья. Что же мне делать с Лихуром? Ломая голову над неразрешимой задачей, я не терял времени даром, вырезал две палки с роготульками и связал их, сделав подобие щипцов. Затем я бросил в костёр два десятка каменных голышей размером с кулак и вернулся к Лихуру.

Сменив Сагни у ложа раненого, я склонился над ним и внимательно осмотрел. Лихур лежал с закрытыми глазами на заботливо подложенном плаще и часто дышал. Посмотрев на часы, я рискнул дать ему ещё один красный шарик, и уселся напротив. Через пару минут дыхание раненого выровнялось, а лицо порозовело. Но теперь меня это не радовало, ведь передозировка стимулятора могла его убить.

От тревожных дум меня отвлёкли громкие голоса. Вернулись