Всегда бывает первый раз - Лариса Райт

– «Нежелательно» – это ежу понятно. Но мне-то говорят: «Нельзя».

– Все зависит от диагноза.

– Да какой там диагноз! Ну давление скачет, живот иногда побаливает – вот и весь диагноз.

– Это может быть серьезно.

– И ты туда же! Тоже будешь искать, что у меня болит: сердце или желудок? Скажешь, от них все болезни?

– Все болезни от нервов.

– Вот! – Маша громко хлопнула себя по пухлым ляжкам и подскочила, едва снова не угодив головой в верхнюю полку. – Это ты верно подметила. Откуда знаешь?

– Знаю, – Елена смущенно улыбнулась. Еще никогда ей не приходилось сообщать о своей профессии в подобном контексте. – Я психолог.

– Нет, ну ядрена-матрена, а? Уже четыре часа со мной в купе едет и ни слова, ни полслова! Давай, психолог, рассказывай, почему от меня люди бегают?

– В каком смысле?

– В прямом. Вот, например, первый муж сбежал без всяких объяснений, а я хочу знать почему. Терзаюсь, понимаешь? Ночей не сплю. Уже десять лет со вторым живу, а все думаю, чего со мной первому не жилось.

«Я бы тоже хотела знать, почему со мной не жилось ни первому, ни второму, ни третьему». Елена пристально посмотрела на собеседницу. Наличие двух мужей в Машином активе ее ни капли не удивило. Работа научила ее не судить о людях по внешнему облику. Это двадцатилетние девочки считают, что весь мир у их ног, а лица старшего женского пола просто забыли умереть, но Елене, к сожалению, уже давным-давно не двадцать. Она отлично знает, что за обликом серой мыши может скрываться тигрица, по которой мужики сходят с ума, а яркая, красивая, во всех смыслах привлекательная женщина годами страдает от одиночества только потому, что, по выражению тех же мужчин, «веет от нее каким-то холодком». Откуда именно веет и каким образом ощущается этот сквозняк, объяснить внятно никто не в состоянии. Но от Маши они наверняка не почувствовали ни одного прохладного дуновения. Эта женщина была теплой, даже жаркой. Такая не просто обнимет, а задушит в объятиях. Духоту, кстати, мужчины тоже переносят плохо, но, наверное, находятся среди них и любители спертого воздуха.

– Ты это… – Маша слегка запнулась, – физиогном, что ли?

– Кто? – Елена закашлялась. Не то чтобы она ничего не знала о физиогномике – ее удивила осведомленность соседки.

– Смотришь-смотришь на меня, изучаешь чего-то, будто у меня на роже написано, почему этот козел свинтил.

– Я не… я просто…

– Да у вас, у ученых, просто ничего не бывает. Вот тот мужик тоже смотрел-смотрел чего-то, думал-думал, а так ничего и не сказал.

– Какой мужик?

– Да физиогном хренов. Я с ним три года назад в купе ехала, все никак не могла запомнить это название мудреное, записала даже. А потом, как муж начнет выпендриваться, так в бумажку гляну и говорю ему, что согласно физиогномике, ему надо помалкивать и меня слушать, потому что он – козлик мой – бороденкой не вышел, – Маша разразилась раскатистым смехом. Отсмеявшись, пояснила: – Так и запомнила это словечко. Я теперь, если хочу кого поразить, обязательно его вставляю, – она подмигнула Елене. – Вот и с тобой прокатило, правда?

– Ну да.

Помолчали.

– А ты чего молчишь-то? – Маша снова потянулась за бутылкой.

– А надо что-то говорить?

– Так я ж ответа жду.

– Про первого мужа?

– Ну!

– Знаешь, я вообще-то детский психолог.

– И чего? – Маша смотрела недоверчиво, исподлобья.

– Я привыкла в детях разбираться.

– Ты меня за дуру, что ли, держишь? – Машины маленькие глазки снова недобро сощурились.

– Почему? – искренне удивилась Елена. Она как раз была уверена в том, что в простых людях куда больше житейской мудрости, чем в их ровесниках с двумя высшими образованиями и огромным самомнением.

– Да потому что со всех сторон только и слышно, что мужики, как дети. Это ведь вы – психологи – говорите. И что же теперь? В кусты?

– Да нет, я…

– Раз нет, давай выкладывай! А то вечно я о других слушаю. Вот, не поверишь, выпьют моей наливочки, споют про мороз и начинают душу выворачивать. А ты все одно не пьешь, значит, горести свои изливать не станешь. А раз так, может, про меня чего интересного расскажешь.

«Хороший шанс больше не притрагиваться к наливке. Дорога длинная. В конце концов, почему бы и не поговорить с человеком?»

– Так просто рассказать не получится. Я же не знаю ничего.

– А ты вопросы задавай. Я тебе как на духу все выложу.

– Значит, про мужа узнать хочешь?

– Ага. Про первого. Со вторым-то все ясно. Как втрескался в меня десять лет назад, так все никак не очухается. Я ему: «Васек, ты глаза-то разуй. Мне до прынцессы, как до луны». Да и скажу тебе честно, чего скрывать-то, – Маша, слегка понизив голос, изобразила смущение, – после родов там совсем не так, как раньше. Я и спрашиваю: «Чего там у меня, Васька, медом, что ли, намазано?» А у него на все один ответ. «Люблю», – говорит. Во как. Ну ладно, Васька – он и есть Васька. Ты мне лучше про Горохова расскажи.

– ???

– Да фамилия у Петьки – у муженька моего первого – Горохов. И у меня такая. Я ж как решила: «Коли ничего с него, пакостника, поиметь не могу, хоть фамилию оставлю».

– Понятно. Значит, тебе надо было сохранить хоть что-то от своего Петьки?

– Ой, я тебя умоляю! Только вот не надо искать тут всяких потайных смыслов. Я пошутила. Ничего мне от него не надо было. Просто с документами не хотелось возиться. Я уже один раз этого говна с хождением по кабинетам наелась во, – она сделала красноречивый жест, резко проведя вдоль шеи кистью правой руки.

– И я, – неожиданно для самой себя отозвалась Елена.

– Ой! Ты тоже? Погоди-ка, погоди, – Маша взглянула на нее настороженно. – Это что же получается: ты тоже разводилась?

«Вот-вот, прав был папа, когда советовал сначала разобраться в своей жизни».

– И не один раз, – честно призналась Елена и приготовилась обороняться.

Она уже неоднократно сталкивалась с тем, что люди склонны ошибочно видеть в психологе человека непременно успешного в личной жизни. «Хотя кто сказал, что три брака – это неудача?» И тем не менее разочарованные лица слышавших о ее разводах были красноречивее всяких слов. Как потом ни старалась она объяснить, что психолог тоже человек, и вообще в разводе принимают участие два лица, и насильно мил не будешь, и еще много всяких «и» или «но», включая настоятельные напоминания о том, что она все-таки детский психолог, а дети во взрослые игры не играют, доверие к ней собеседников иссякало. Именно поэтому светские беседы в поезде Елена вести не любила. Откровенность наказуема, а вранье противно. «Что ж, если Маша разочаруется и отстанет от меня, плакать не буду. Вытянусь наверху и почитаю наконец спокойно».