Гранды. Американская сефардская элита - Стивен Бирмингем

поздние годы, когда ее спрашивали — а ее часто спрашивали, была ли она Ребеккой из романа Скотта, она лишь скромно улыбалась и меняла тему.

Один из аспектов истории Ребекки Гратц, который наверняка пришелся по душе сентиментальной натуре Скотта — настолько, что он вполне мог поддаться искушению позаимствовать его для своей повести, — состоял в том, что у Ребекки в жизни, как и у Ребекки в художественной литературе, был несчастный роман с христианином. Им был молодой Сэмюэл Юинг, сын пресвитерианского проректора Пенсильванского университета. Он сопровождал Ребекку на бал Ассамблеи в 1802 году. Но родители Ребекки, да и сама Ребекка, всегда выступали против межнациональных браков с неевреями. Любовь Ребекки и молодого Юинга с самого начала была звездной. Вера, по ее словам, должна была восторжествовать над привязанностью.

Ребекке Гратц было около сорока лет, когда она прочитала «Айвенго». Она могла спокойно вспоминать события двадцатилетней давности. В свое время Сэм Юинг сыграл достойную филадельфийскую свадьбу с одной из девушек Редмана. Но этот союз не был счастливым, и он умер молодым. Когда он лежал в гробу, в церкви воцарилась тишина, и в дверях появилась Ребекка Гратц. Она стремительно подошла к гробу, положила на его грудь небольшой предмет и так же стремительно удалилась. Это был миниатюрный портрет ее самой. К нему прилагались три белые розы, перекрещенные в виде шестиконечной звезды.

Она никогда не выходила замуж. Она посвятила свою жизнь добрым делам. В 1815 году она основала Филадельфийское общество помощи сиротам. Она стала секретарем Женской ассоциации помощи женщинам и детям, оказавшимся в тяжелых обстоятельствах. Она основала Еврейское воскресное школьное общество, первое в Америке. Она помогла основать Еврейский приемный дом. Каждый день она начинала и заканчивала молитвой. Когда в 1823 г. умерла ее сестра, Рахель Грац Мозес, Ребекка помогала воспитывать девять маленьких детей Рахели. Ее дух отразился в ее лице. Томас Салли, написав ее, сказал, что «никогда не видел более поразительного гебраистского лица». Легкая поза, свидетельствующая о прекрасном здоровье, изящно повернутые шея и плечи, твердо посаженная голова с обилием темных вьющихся волос, большие, ясные черные глаза, контур лица, тонкая белая кожа, выразительный рот и крепко выточенный нос, сила характера не оставляли сомнений в том, из какой расы она происходила. Обладавшая элегантной осанкой, мелодичным участливым голосом, простой, откровенной и грациозной женственностью, Ребекка Гратц обладала всем тем, что могла бы пожелать принцесса королевской крови». Что может быть лучше описания героини художественного произведения?

Основанная ею религиозная школа работает до сих пор, а фонды Ребекки Гратц продолжают распределять средства в Филадельфии. В последующих поколениях Гратц семейные ограничения на брак с христианами значительно смягчились. Сегодня боковые потомки Гратц носят фамилии Уоллес, Роуланд, Тейлор, Брюстер, Маршалл, МакКлюр и Джиллетт. Правнучка ее брата — нынешняя миссис Годфри С. Рокфеллер из Гринвича, штат Коннектикут.

Хелен Грац Рокфеллер — симпатичная, жизнерадостная женщина лет шестидесяти, которая вспоминает о родственниках Грац, которых она знала: «Мы были довольно бурной, почти жестокой семьей. Жизнь практически никогда не была спокойной. Мой дед, Генри Говард Гратц, обладал ужасным характером и был чем-то вроде деспота. Он наводил на нас ужас. Он делал такие вещи, как швырял в тебя тростью, если заставал тебя за поеданием яблока. У него было три жены. На третьей он женился, когда ему было семьдесят, а ей всего тридцать. Она его обожала, но когда он на нее сердился, то выбрасывал все ее цветочные горшки в окно. Но у нас было очень сильное чувство семейного долга. Мы держались вместе и в горе, и в радости».

Г-жа Рокфеллер говорит: «К тому времени, когда состояние семьи Гратц перешло к поколению моего деда, оно уже изрядно уменьшилось. Мой отец, Бенджамин Гратц III, ушел из дома с двумя долларами и пятьюдесятью центами в кармане, когда ему было около двадцати лет. Два доллара были украдены, но на пятьдесят центов он сколотил себе целое состояние и позаботился обо всех членах семьи — тетях, дядях, родственниках за много миль вокруг. Мы жили все вместе в Сент-Луисе. Мы много пели вместе и читали вслух». Хотя г-жа Рокфеллер гордится своим еврейским происхождением, Гратцы, от которых она ведет свой род, были епископалами, начиная с поколения ее деда, если не раньше. Ей кажется причудливой ирония в том, что ее побочная прародительница Ребекка Гратц должна была остаться незамужней на всю жизнь, потому что любила христианина, в то время как Гратцы в последующих поколениях проявляли склонность к многократным бракам — ее дед трижды, а отец дважды. В детстве, выросшем в Сент-Луисе, она вспоминает, что ее родители были убежденными прихожанами, а епископ Сент-Луиса Таттл был частым гостем за воскресным обеденным столом Гратцев. Г-жа Рокфеллер помнит, как ее мать спросила старого глухого епископа: «Вы любите бананы, епископ?», а епископ, прижав ухо, поинтересовался: «Что это было?». «Вы любите бананы, епископ?» спросила миссис Гратц более громким голосом. «Нет», — ответил епископ, — «я предпочитаю старомодную ночную рубашку».

Несомненно, социальное отличие и обаяние первых американских еврейских женщин, а также финансовая помощь и деловая честность мужчин помогли Джорджу Вашингтону, который, в конце концов, был аристократом-виргинцем и в некотором роде снобом, благосклонно относиться к евреям в целом, как к народу, как к ценной части новой нации. В его штабе служили офицеры-евреи, в том числе два двоюродных брата сестер Франкс. Полковник Дэвид Солсбери Фрэнкс — шурин Хайма Саломона — был эмиссаром Вашингтона в Париже, где он перевозил депеши между Вашингтоном и послом Бенджамином Франклином; он также доставил копии мирного договора с Англией 1784 г. в американские посольства в Европе. Полковник Исаак Фрэнкс, которого называли «мальчиком-героем революции» (ему было всего шестнадцать лет, когда он поступил на службу), продвигался по служебной лестнице, пока не был прикомандирован к штабу в качестве помощника генерала Вашингтона.

Но по окончании войны все еще относительное меньшинство евреев в стране смотрело на свое новое правительство с некоторой опаской. В конце концов, не все поддержали революцию. И на протяжении трехсот лет, при разных монархах и колониальных лидерах, под разными флагами, к этим древним, гордым и высокородным семьям из Испании и Португалии относились, в лучшем случае, неравномерно, а в худшем — катастрофически. С какой стороны теперь подуют ветры?

Когда Джордж Вашингтон вступил в должность первого президента Соединенных Штатов Америки, главы еврейских общин Филадельфии, Нью-Йорка, Ричмонда, Чарльстона и Саванны написали осторожные письма новому руководителю. В них они как можно более вежливо напоминали ему