Библиотека на Обугленной горе - Скотт Хокинс

– Мадам, это Эрвин Леффингтон, – произнес голос за его спиной. – Тот самый Эрвин Леффингтон.

Эрвин обернулся. Подтянутый мужчина средних лет в генеральской форме сидел на диване. В портфеле мужчины лежали папки с черной рамкой. Хм-м-м. Эрвин знал, что такая категория секретности существует, но никогда прежде не оказывался в одной комнате с ее носителем.

– А, – недовольно сказала секретарша. – Ясно. Вы связаны с… чрезвычайной ситуацией?

– Похоже на то, – ответил Эрвин.

Секретарша поджала губы. Сверилась с другим, более коротким списком, отрывисто кивнула.

– Он ждет вас, – признала она. – Пожалуйста, присаживайтесь.

Эрвин кивнул.

За его спиной генерал собрал бумаги, которые просматривал, и сложил в прикованный к запястью портфель. Поднялся, широко улыбаясь, и подошел к Эрвину.

– Я Дэн Торп, – представился он, протягивая руку. – Познакомиться с вами – настоящая честь, сержант.

Эрвин привычно скользнул взглядом по знакам отличия Торпа: нашивка воздушно-десантных войск, перекрещенные стрелы спецвойск, множество лент различных кампаний. Он слышал о командующем Управлением спецопераций, хотя лично никогда его не встречал. Говорили, что он очень хороший человек. Эрвин пожал ему руку.

– Приятно познакомиться. Сэр.

– Капитан Танака просил передать привет, – сказал Торп. – Он хотел прийти сам, но сейчас… занят. Планирует миссию. Он настоял, чтобы, когда все это закончится, я поставил вам пиво.

Эрвин немного оттаял.

– Правда? Вы знакомы с Йо? – Они с Йошитакой служили вместе в Ираке. – Не знал, что он теперь у вас.

– Уже около года. Как получилось, что вы не с нами? – спросил Торп. – Я знаю, Клинт приглашал…

– Президент ждет вас, – сообщила секретарша. Поднялась, подошла к двери странной формы, открыла ее перед посетителями.

Дверь была не очень широкой. Эрвин, вышедший в отставку в звании команд-сержант-майора, отдал должное званию генерала Торпа, позволив ему войти первым, после чего сам вошел в Овальный кабинет.

Эрвин впервые оказался в святая святых. Конечно, он уже бывал в Белом доме – в качестве туриста и вместе с другими парнями, когда им вручали кресты за какие-то «Выдающиеся заслуги». Эрвина не интересовали медали, и он едва не плюнул на эту церемонию. Но в то время он как раз переделывал дом. Ему хотелось посмотреть, как плотники справились с напольными и потолочными плинтусами Овального кабинета. Однако ничего не вышло. Церемонию провели в Розарии, а не в Овальном кабинете, и президент – не нынешний, а тот, что был перед предыдущим – оказался полным кретином. Явился пьяным и бо́льшую часть времени пускал слюни на племянницу лоцмана. Как только та дала понять, что не готова проявлять любовь к родине таким способом, Политикан Маквиски испарился. А еще он сделал ошибку в имени лоцмана во время награждения.

И вот, девять лет и два президента спустя, Эрвин все же попал в Овальный кабинет. Кабинет оказался не то чтобы маленьким, но Эрвин ожидал, что он будет больше. Однако… отличная работа. Великолепные закладные детали, красивые, ровные плинтусы и почти невидимые швы в скруглениях на потолке. Эрвин огляделся. Весь кабинет целиком производил впечатление. Царственно-синее ковровое покрытие, чередующиеся золотые и кремовые полоски на стенах. Взгляд Эрвина задержался на тиковом столе президента: резьба на нем изображала какую-то старинную морскую битву. Весьма детально, отметил Эрвин. И разве теперь можно достать тик? Он поразмыслил над этим. Наверное, антиквариат или тому подобное дерьмо.

– …это Эрвин Леффингтон, – говорил Торп. – В прошлом служил в восемьдесят второй, сейчас – следователь по особо важным делам, национальная безопасность.

Эрвин поднял глаза. Перед столом расположились друг напротив друга два вышитых золотом дивана, между ними был кофейный столик. Там сидел президент в компании людей, которых Эрвин смутно помнил по новостям. Все они выглядели напряженно. Эрвин мысленно закатил глаза. Приплыли.

– Почему он здесь? – спросила пожилая женщина, разглядывая Эрвина поверх очков. У нее на коленях лежала раскрытая папка с секретными документами. Тоже с черной рамкой. Ла-ди-да. «Холодный дом», – гласила надпись под обложкой.

– По ряду причин, госпожа секретарь, – ответил Торп. – Сержант… прошу прощения, специальный агент Леффингтон в этом деле на шаг впереди нас. Еще до вчерашних, э-э, событий он проводил расследование имеющего отношение к делу преступления, ограбления банка. Кроме того, Леффингтон допрашивал беглеца во время его побега из тюрьмы. Только он видел боевиков и остался в живых.

– Парень был один.

– Прошу прощения? – переспросила дама в очках.

Эрвин ткнул большим пальцем в Торпа:

– Он сказал, «боевиков». Но это был всего один парень. Насколько я видел.

– Всего один? А как насчет того, что сбежал из заключения? – Торп зашелестел бумагами в своей папке с черной рамкой. – Стива… э-э… Ходжсона? Которого вы допрашивали?

– Я бы не сказал, что он «сбежал из заключения», – ответил Эрвин. – Скорее «был похищен из заключения».

– Как это?

Эрвин пожал плечами.

– Ну, при виде парня в балетной пачке он очень удивился. Мы все удивились. Стояли с отвисшими челюстями, как полные дегенераты. – Эрвину особенно нравилась эта фраза: «Как полные дегенераты». Он приберегал ее для особых случаев. – Кроме того, парню в пачке пришлось вмазать Ходжсону, чтобы тот перестал дергаться.

– Прошу прощения, – вмешался высокий мужчина с медно-рыжими волосами. – Вы сказали, в балетной пачке?

Эрвин порылся в памяти и вспомнил имя. Брайан Хэманн. Глава администрации Белого дома.

– Ага. Фиолетовой пачке и бронежилете. Думаю, израильском. Еще нож. И он был босиком. – Эрвин покачал головой. – Чертовски странно.

– Значит… он был без оружия? – медленно произнес Торп.

– С очень большим ножом. Но ничего огнестрельного, если вы об этом.

– И сколько человек погибло? – спросил президент, пролистывая бумаги.

– Тридцать семь, – ответил Эрвин без запинки.

– Они были вооружены?

– Многие из них были. Но им это не помогло. Из задницы одного мужика в фойе торчал глок сорокового калибра, засунутый туда по самый предохранитель. Видна была только задняя часть магазина.

Госсекретарь замерла с фарфоровой чашечкой на полпути ко рту, затем поставила ее на столик, так и не отпив кофе.

– Однако он оставил вас в живых, – сказала она. – Как вы думаете, с чего бы?

Эрвин пожал плечами.

– Фанат.

– Что, простите?