Люфт. Талая вода - Хелен Тодд

– Ох уж ваши отношения, – Молли покачала головой.

– Отношения? Не преувеличивай.

– Разумеется, два сапога пара, – она рассмеялась. – Ладно, страдалица, отходи от своих свиданий с Эдвардом, а потом поговорим.

– Их не было. Вчера я разговаривала с миссис Нордман, а мы прогулялись, и то… не больше часа. А сегодня он исчез. Так же, как и особняк.

– Исчез?

Молли нахмурилась. После достала блокнот, хотела что-то найти, но передумала и спрятала его в карман.

– Думаю, тебе стоит поговорить с Коулом. Когда захочешь, конечно. Но… все немного странно: пекарня влияет и на твою жизнь, хотя не должна. Ты – Сердце. Ты здесь, а не там, в городе. Ты ее часть… Ай, – она махнула рукой. – Такое дело, не бери в голову. Может, я чего-то не знаю. Прости, что я так.

– Ты не должна извиняться. Все в порядке.

– Ладно, мне там посуду вытереть нужно и пересчитать хлеб, а то я где-то ошиблась.

Молли накрутила светлый локон на палец, внимательно перечитав содержимое записной книжки. После взяла карандаш, немного погрызла его и задумчиво ушла вниз, оставив Ани одну.

Тишина давила. Изредка ее нарушали завывания ветра и хруст снега за окном. Аннетт сжала в ладони рукав мягкого свитера и собралась уйти, как вдруг заметила рябь на зеркале. Вновь Тильда… Она держала в руках приглашение в пансион. Тонкие пальцы скользили по аккуратным буквам, после чего девушка положила его на стол и, поправив платье, вышла из своей комнаты.

Просторный особняк наполнился голосами первых гостей. Хозяйка приема причмокнула темно-бордовыми губами, после чего широко улыбнулась.

– Мистер Уильтер, вы пришли! Я так рада! Вы один или с детьми и супругой?

– Супруга с дочерью в театре.

– А сыновья, у вас их двое ведь, верно?

– Заняты. – Он задумчиво посмотрел на Тильду. – Покажете дом? Кажется, у вас неплохой вкус в живописи.

– Ох, вы так внимательны. Мой покойный муж выбирал эти картины. За ними многие охотились, просили даже перепродать, но я оставлю это на худшие времена. Которые, пожалуй, начнутся совсем скоро. Вы представляете, нужно самому выбрать одежду в пансион! Мне казалось, девочки должны быть все одинаковы там.

– Это не тюрьма, мисс Дестер, форму им выдадут, но теплые вещи и другое необходимое всегда за вами.

– Я, видимо, не так поняла письмо. Голова кругом. Хотя Изольда, та, которая Шестерс, очень завидовала Тильде. Ее дочь туда не принимают уже третий год. Редкая возможность, но так тяжело дается. Важно, чтобы не пришлось краснеть за ее подготовку. Вот… в правом углу, да-да, возле дорогого сервиза с серебром, стоит новый репетитор по речи. Это важно, по крайней мере, так сейчас принято.

– Дайте девушке отдохнуть. Это лучшее, что вы можете сделать перед переводом. Пройдут зимние каникулы, а там вновь нагрузка. Зачем так сильно переживать о том, что скажут другие? Она юна, ей нужно время побыть с собой, с другими.

– Ваша дочь не особо отдыхает. Столько общественной деятельности в приюте и еще мужские занятия с машинами.

– Это ее увлечения, это приносит удовольствие и делается не для чужих глаз. Вы ведь прекрасно понимаете: все, что сейчас в моде, очень быстро сменится чем-то другим, а неприятные воспоминания о том, что ты не успел, останутся.

– Ох, вы, пожалуй, не так зависимы от окружения, как я. У вас другой статус. Вам не нужно его доказывать.

Женевьева явно хмурилась. Ей не нравилось русло, в которое мистер Уильтер все время переводил разговор.

– Поступки говорят о людях значительно больше, чем костюм, только что выпущенный из ателье. Их будут помнить. Хотя, пожалуй, несуразный и неподходящий крой тоже. Люди любят обсуждать и делать выводы. Сделал кляксу – и она всегда останется на вашем листе, даже если вы вырвали полтетради. Ее видели.

Мистер Уильтер задумчиво остановился у детского портрета. Веселый, жизнерадостный ребенок крепко обнимал игрушечную собаку и смеялся.

– Я ведь просила ее убрать, ох, Моника вновь за свое, – Женевьева начала оглядываться в поиске прислуги. – Простите, мне пора, прием в самом разгаре, стоит со многими поговорить, пока не начались танцы.

– Разумеется.

Женевьева нахмурилась, хмыкнула, но решила, что этой реакции достаточно для выражения своей обиды. Вновь посмотрела на картину, побагровела от злости и отправилась в зал, в поиске кого-то, кто мог бы убрать безобразие с дорогих шелковых обоев.

Уильтер задумчиво осмотрелся. Его не интересовало то, что происходило в доме. Цель была в другом, и пока, избавившись от хозяйки, он пытался высмотреть в толпе хрупкий силуэт Тильды.

– Доброго вечера, мисс Дестер.

Он улыбнулся, подал ей руку, приглашая пройтись. Девушка немного сомневалась, но взяла его под локоть, понимая, что мать устроит ей выговор за отказ от разговора с владельцем птицефабрики. Тем, кого она так долго пыталась заполучить на приемы.

– Я поздравляю вас с зачислением в пансион.

– Спасибо, мистер Уильтер.

Она улыбнулась, поправила волосы и чуть склонила голову, как учили, как требовали.

– Не стоит этого делать. Этикет и навязанные правила – разные понятия. В пансионе так нельзя. Там ценят тебя такую, какая ты есть. Его задача не вырастить красивую куклу, а сохранить и развить то настоящее, что внутри тебя. – Он остановился возле окна и задумчиво посмотрел вдаль. – Ты личность, позволь себе жить. Там это возможно.

– Вы были там? – Она удивленно и растерянно посмотрела, чуть отошла.

– Я там преподаю экономику.

– Матушка будет рада этой новости.

– Не стоит ей говорить. Боюсь, ее карточка влиятельных персон собрана, поэтому не стоит дразнить ее еще одной возможностью засветиться.

Мужчина убрал прядь волос с ее лица.

– Тильда, ты очень юна, ты чистый блокнот, который должен быть заполнен тобой, а не кем-то другим. Осталось совсем немного, всего лишь зимние каникулы.

Тильда опустила взгляд. Понимала, о чем он говорит, понимала, что пансион – единственное место, где у нее будет шанс стать собой.

– И не бойся говорить «нет». Твоя мать, – он запнулся после этого слова, – не может опекать тебя все время. Пусть отдохнет. Не отталкивай ее, не противься. Прояви заботу – это поможет ослабить путы. Поддайся, немного терпения – и ты сможешь жить.

– Отец тоже так говорил, – она вздохнула, было тяжело о нем вспоминать. – Смеялся и старался сделать все иначе, но чтобы она не поняла этого.

– В жизни не всегда стоит идти напролом или отступать. Сильны те, кто признает свою слабость. А теперь ступай.

Он тепло посмотрел, после чего широко улыбнулся мужчине, который подошел к ним. Главная задача – показать Тильде, что она не одна, что ей помогут, была выполнена, а теперь дела. Приемы всегда были небольшими партнерскими встречами. Все только формально выглядело как праздник и приятное времяпрепровождение.