Я - сталкер. Новый выбор оружия - Андрей Левицкий

Всегда так: пойди туда, не знаю, куда, найди то, не знаю, что…

Путь плавно шел под уклон, сосны становились старше, толще. Стемнело и запахло сыростью. И, конечно же, появились комары. Энджи достала из рюкзака репилент, мы обрызгались, жрать нас перестали, конечно, но тонкий, действующий на нервы, писк не смолкал.

Мне все время казалось, что за нами идут, что лес становится все плотнее, деревья окружают. Бред, конечно.

Под ногами зачавкало: болото. Старое, торфяное, судя по лужам коричневой воды, окружавшим могучие деревья и моховые кочки. Утонуть в таком болоте не утонешь, а вот ноги промочить или ботинки потерять – запросто.

– Тут, наверное, змей полно, – с некоторой опаской пробормотала Энджи.

– Если только ужей. Ты не волнуйся, местные змеи ботинки не прокусят, – ответил я.

– В Зоне змея – не самый страшный зверь! – жизнерадостно заключил Пригоршня.

Энджи недоверчиво хмыкнула. Я змей не боялся, но через болото идти тоже не хотел по другой причине: почему-то аномалии любят болота, концентрируются в низинах. И гайка не поможет обнаружить скрытое под водой. Надо было обходить, несомненно.

– Возвращаемся? – прочитал мои мысли Никита.

– Придется.

Мы развернулись, чтобы подняться обратно и попробовать обогнуть болото, и замерли. Заросли густого, невысокого, мне по пояс, кустарника, сомкнулись так плотно, что не оставили прохода. Я готов был поклясться: еще минуту назад их здесь не было. Безлистные, мясисто-зеленые стебли слегка шевелились, как щупальца анемоны под водой.

– А чтоб тебя разорвало! – выругался Пригоршня. – Это еще что?!

– Кусты, – сообщила Энджи. – Странные какие-то.

– Спасибо, кэп, – улыбнулся я. – Сами видим, что кусты. Не нравятся они мне.

Ветра, между прочим, в низине не было. Кусты издавали странный звук: что-то вроде причмокивания, чавканья.

– А ты говоришь: змеи, – пробормотал Пригоршня, задвигая Энджи за спину и перехватывая дробовик. – Гранатомет заряжен?

В подствольнике, конечно, был заряд. Но я не представлял, как им воспользоваться с такого-то расстояния. Не отступать же. Эх, нет у меня напалма, нет «коктейля Молотова», ничего такого нет. И сыро кругом, не подпалишь. Кусты пока что не проявляли агрессии, но я еще не видел дружелюбного порождения Зоны.

– А я знаю, что это, – сказала Энджи, выглядывая из-за плеча Никиты. – Это горечавка. Она на карте отмечена.

Причин не согласиться не было.

– Что будем делать? – спросил я. – У меня ножи не очень для джунглей предназначенные.

– Стрелять будем, – предположил Никита.

Хороший ответ, главное, универсальный. Не знаешь, что делать – стреляй. В Зоне, как правило, закон работает на отлично. Кусты, однако, пока что не проявляли агрессии.

– Может, они на водопой пришли? – предположила Энджи.

– Ага, конечно. В джунглях во время засухи действует перемирие… Мы не в сказке, Энджи, – ответил я. – Присмотрись-ка во-он к тому кустику.

В ветвях одной из горечавок застряла берцовая кость, судя по размерам, не заячья, скорее, кабанья. Совершенно очевидно стало, что растение хищное, и что пришла горечавка по наши души. Ползли кусты, небось, от той самой подозрительной земляничной поляны – заманить ягодами не удалось, если добыча не идет к горечавке, значит… В общем, понятно.

– Надо кое-что проверить, – сказал Никита и потянул с плеча рюкзак.

Очень медленно, не спуская с горечавки цепкого взгляда и не сводя ствола дробовика, он покопался в рюкзаке и извлек кусок сала, завернутый в тряпицу.

– Берег для особого случая, – пояснил Пригоршня сквозь зубы.

– Ты пожертвуешь святым? – съязвила Энджи.

– А что делать?

Поднялся, размахнулся и запустил сало в гущу ветвей с криком «Подавись!»

Скорость реакции у горечавки оказалась отменная.

Гибкие, лишенные листьев, ветви взвились в воздух, впились в кусок и утащили в гущу кустарника. Чавканье и хлюпанье стало отчетливей. Меня мороз по коже продрал, Энджи ойкнула.

– Говорю же: стрелять!

Кусты, будто почувствовав наши намерения, двинулись в наступление. Это только звучит забавно: кусты двинулись в наступление, а когда на тебя прет этакий зеленый кошмар, алчно шевеля ветками, в пору в штаны наделать. Никита открыл стрельбу из дробовика. Забахало глухо, запахло порохом, ошметки ветвей полетели во все стороны, брызнул густой зеленый сок. Капля прилетела мне на лицо и обожгла. Черт, они еще и ядовитые!

Горечавка остановилась. Я поддерживал Никиту из «эмки», Энджи – из пистолета-пулемета. Хотя кусты больше не перли на нас, ряды хищных растений не редели, и как прорываться, все еще было не понятно.

– Отступаем, – выдохнул Никита, – а то все патроны переведем.

Он был прав. Мы перестроились: я быстро проверял дорогу, Пригоршня и Энджи постреливали для острастки. Сконцентрировавшись на очередной гайке, я не заметил длинного побега, выстрелившего мне в лицо. Жгучая боль – мазнуло по скулам и носу, на сантиметр выше – пришлось бы по глазам. Я выругался и рефлекторно закрылся руками. Следующий удар пришелся по пальцам. Вот тебе и кустики…

Не думаю, что у горечавки были хоть мизерные зачатки разума, скорее, голые инстинкты. Эта пакость хотела жрать, конкретнее – она хотела сожрать меня.

Я заставил себя убрать руки и даже успел присесть, уклоняясь от очередного взмаха гибкой ветки.

Прямо передо мной – два куста, здоровых, выше человеческого роста. Но всего два. Лицо и руки горели, будто ошпаренные, и соображал я туго, наверное, из-за яда. Никита, даже если видел, что происходит, на помощь прийти не мог – одного взгляда по сторонам было достаточно, чтобы понять: мы угодили в ловушку, нас окружили. Кусты, пережив первый шок от вооруженного отпора, перешли в наступление.

Ветви со свистом выстреливали в нас, целясь в открытые участки кожи. День триффидов, блин. Взвизгнула Энджи – ее задело, крякнул от боли Пригоршня.

Черт, вот только трава меня еще не ела!

Злость поднялась тяжелой, мутной волной. Я выхватил нож – «Пентагон», не складень. Хочешь, зараза, драться? Будем драться. Покрошу тебя на салат.

Куст, конечно, моего настроения не понимал, он вообще ничего не понимал, только жрать хотел.

Под выстрелы и шипение я ринулся на противника. Тут главное: забыть об опасности. Как в реальной драке, внушить себе, будто это спарринг, и ничего, серьезней синяка, тебе не грозит. Ну, куст, ну, стремный. Порубить – и дело с концом. Ножевому бою меня в свободное время учил Пригоршня, я еще отмахивался: нафига резать, если есть пистолет, но друг, проявляя несвойственные ему мудрость и прозорливость, заставлял заниматься. В частности, тренировал скорость реакции, обзывая меня «тормозом»: брал веревку и начинал крутить ею, стараясь меня ударить, а я должен был веревку перерубить. Заточенным ножом сделать это вполне реально.