Я - сталкер. Новый выбор оружия - Андрей Левицкий

– Ну, так что делать будем? – спросил Пригоршня, когда я объяснил ему, в чем дело. – Все равно не верю, что Энджи заодно с натовцами.

Вышли на порог. Оглядевшись, я придвинулся к Никите и заговорил вполголоса:

– Мы проделали сложнейший путь, у нас уникальная карта, и надо разобраться, что за Зерно такое. Напоминает смерть Кащееву, которая в игле, а игла в яйце. Нельзя допустить, чтобы ценнейший артефакт попал в руки натовцев.

– А Энджи? Она ведь умирает. Давай возьмем ее с собой?

Подумав, я решил, что оставлять ее в тылу и опасно, и бесчеловечно. В конце концов, ее вина не доказана.

– Слушай. Ладно, она пойдет с нами, но не забывай, что она – потенциальный враг и может ударить в спину. Вспомни смерть Патриота. Где гарантии, что когда Вик выталкивал его из строя, она не была с ним заодно? Не смотри так, уверен, смерть Патриота на совести Вика.

– Ага, ладно. План какой?

– Идем туда втроем. Приходим на место, связываем девушку – если она агент, то может нас прикончить, когда мы выполним свою функцию, находим «панацею», заталкиваем ее туда. Отыскиваем таинственное Зерно, прячем. Кстати, путь пролегает через заброшенную натовскую базу, где, возможно, и делали желдаков.

Неторопливо возвращаясь в из хижины Тима в свою каморку, я прокручивал события последних дней. Натовцам нужно Зерно, в Зоне они чужаки, и потому наняли нас, сочинив легенду. Мы должны были довести их до Ядра, где бесславно сложили бы головы. ФСБ что-то заподозрило и внедрило в отряд своего агента, но его вычислил Вик и убрал. Шнобель погиб… Надо будет расспросить его приятелей, где он живет, чтобы родственники его не искали. Шнобеля по-человечески жаль, даже не похоронишь. Можно сказать, он принес себя в жертву, если бы не его смерть и желдаки, то мы по-одному погибли бы при странных обстоятельствах.

Энджи стояла на пороге, скрестив руки.

– Что вы решили? – спросила она, завидев нас.

– Не волнуйся, – улыбнулся Пригоршня. – Идем в Ядро, все вместе.

Энджи просияла.

– Идем собираться, – устало проговорил я.

Солнце только встало, обещая жаркий и долгий день, скорее летний, чем весенний. После вчерашних событий все были немного дерганые: Энджи поджимала губы, угрюмо молчала – видно, вспоминала «дядю» и пыталась понять, был ли он самозванцем, использовавшим ее предателем или все-таки – сердобольным родственником. Пригоршня вился вокруг девушки, но заговорить не решался, хмурился – там, в голове, под ковбойской шляпой, шебуршились какие-то мысли, и это мне заранее не нравилось.

Мне, как капитану Зеленому из детского мультика, вообще ничего не нравилось.

Особенно – лес.

Наверное, живи я в городе, обычном городе, среди бетона и асфальта, я бы с удовольствием гулял по лесу – молодому, сосновому, тонкоствольному. Знакомый сталкер-ботаник по имени, разумеется, Ботан, говорил, что такой называется «жердняк». После того, как поделился новым словом, Ботан до самой смерти своей (в лесу, кстати), звался Жердняком… Почти желдаком.

Итак, на взгорке, прямо перед нами, начинался молодой сосновый лес – прозрачный, теплый, зовущий, с ярко-изумрудной травой, пронизанный солнцем… И однозначно опасный. Впрочем, здесь, почти в сердце Зоны, не могло быть неопасных мест.

Энджи по неопытности повеселела – наверное, вспомнила оздоровительный лагерь или санаторий, лето, каникулы. А мы с Пригоршней переглянулись и полезли проверять рюкзаки, оружие и обмундирование.

После смерти Шнобеля и Вика к нам перешла их снаряга. До сих пор мы перли оружие Вика и Шнобеля, не оставлять же его желдакам, но теперь пришло время избавиться от лишнего. По открытому пространству, еще и относительно безопасным местам, можно тащить тяжелые даже с «облегчалками» рюкзаки и по два набора оружия, но мы планировали нагрузиться артефактами, и на обратном пути попросту не подняли бы груз.

– Надо делать схрон, – сказал Пригоршня, – не бросать же добро.

Схрон – это святое. У нас с Пригоршней, помимо основного, в Любече, есть заначки в разных концах Зоны, в приметных и неприметных местах, отмеченные на ПДА. Иногда такой тайник может спасти жизнь.

– Схрон? – удивилась Энджи. – Ребята, вы в своем уме? Вы сюда возвращаться собираетесь?

– Тю. То такое. – Пригоршня неопределенно повел рукой. – Никогда не знаешь, когда пригодится.

– Не собираемся, – перевел я, – но человек предполагает, а Зона располагает. К тому же нам предстоит путь на заброшенную базу, и я задницей чую неприятные сюрпризы. У нас по два набора оружия, а если бежать придется? Однозначно, надо сбрасывать балласт.

Мы опустились на еще влажную от росы траву и расстегнули рюкзаки.

Патронов теперь с избытком, то есть, предположительно, достаточно. Патронов много не бывает. Их оставлять никак нельзя. Коробки и магазины легли в наши рюкзаки. Надо сказать, свинец – металл тяжелый, поэтому весят патроны, что для дробовика, что для винтовки, что для пистолета вполне прилично. Хорошо, существуют «облегчалки», их мы тоже забрали из рюкзаков погибших товарищей и недруга.

Потом – аптечки. Только безумец выбросит аптечку. Правда, посовещавшись, мы отложили лишние жгуты, два израильских бандажа и перевязочную мелочь, забрав кровеостанавливающие, обезболивающие с морфием и несколько других дорогих препаратов. Это много не весит, но место занимает.

Артефакты. Стандартные, «облегчалки», «батарейки», «паутина». В вещах Вика попалось два контейнера с неопознанными артефактами – тоже забрали, потом разберемся.

Оружие Шнобеля и Вика нам не нужно. Пусть оно и в хорошем состоянии, но у нас – свое.

На запас консервов Никита долго любовался, покачивая головой и вздыхая: сталкерская практичность боролась с легендарной национальной жадностью.

– Ты рюкзак попробуй поднять, – посоветовал я. – Если еще и банки положим – точно не упрем. И так еле тащили, а как дойдем до леса…

– Уговорил, – буркнул Пригоршня.

Осмотрелся в поисках подходящего для схрона места.

Оно нашлось почти сразу – недалеко от нас, поросший мхом, покосившийся, виднелся колодец – не древний сруб с «журавлем», а бетонное кольцо с ржавой цепью и валяющимся тут же дырявым ведром. Над колодцем нависала старая, развесистая ива. Мы дружно уставились в ту сторону. После деревни желдаков не наблюдалось никаких признаков цивилизации.

И снова шевельнулось недовольство.

За каким чертом мы поперлись дальше? За полем артефактов? Таинственном, не факт, что существующим, Зерном? Волшебным излечением Энджи? Я сам-то в это верю? Нет, не верю. Поперлись потому, что вела Зона, звала Зона, а мы не могли – и не хотели – возразить. Вот, колодец подсунула.

– Надо посмотреть, – решился Пригоршня, сдвинул шляпу и почесал затылок. – Только не вдвоем. Мало ли… Кто-то должен остаться.