Книга покойника - Янина Забелина

Миллер взял себя в руки. Он поднял глаза на девушку, которая пристально смотрела на него.

– Вот это называется шоковой терапией, Люсет. Мы не должны позволить им ошеломить нас. Нет совершенно никаких доказательств, что я приезжал в Берн после двадцать второго. Их просто не существует.

– Троллингер… – начал Граф.

– Троллингер! – Миллер рассмеялся.

– Троллингер заявляет, что вы зашли к нему в прошлую среду вечером, заплатили ему тысячу франков – оставшуюся половину гонорара – и впервые услышали о Лидии Шафер. Не зная, на что вы способны, и не догадываясь о том, что у вас есть причины совершить убийство, он дал вам адрес девушки и сказал, куда мы направились. Эту информацию Троллингер получил по телефону от господина Вонгунтена. Мне хотелось бы добавить, что доктор Троллингер в убийстве не замешан. У него превосходное алиби на момент убийства – и все расписано по минутам. Лидию убили за полчаса до того, как я обнаружил ее тело, а в это время Троллингер ехал в психиатрическую больницу Иеремии Валпа. Там подтвердили его алиби.

– Это ваше заключение, – с ударением сказал Миллер. Он прищурился, и его светлые глаза, едва различимые под белесыми ресницами, сверлили Графа с холодной наряженностью.

– Да, мое, – согласился Граф. – Я полностью осознаю тот факт, что вряд ли вас удастся официально обвинить в убийстве. Но, как вы догадываетесь, вас можно привлечь к суду за другое уголовное преступление. Мы поймали вас с поличным и не отпустим, пока госпожа Мартинели не прибудет сюда из Берна.

Светлые глаза Миллера померкли. Он отвел взгляд в сторону. Люсет Дион встала, держась за край стола. Ее губы с трудом выговорили:

– Из Берна?

– Я позвонил ей вчера после обеда и попросил задержаться, – любезно пояснил Граф.

Госпожа Дион впилась в Миллера взглядом.

– Вы говорили… в то время…

– Каюсь… Я вас обманул.

– И даже тогда вы…

– Да, госпожа Дион. Я пытался узнать, кто убил мою клиентку. Правда, как я уже говорил, вашего друга могут и не привлечь к суду за это убийство, но он совершил уголовное преступление, и мы задержим его сейчас по государственному обвинению. Господин Шваб – агент тайной полиции, а потому вправе произвести арест.

– Какое государственное обвинение? О чем это вы говорите? Вы, кажется, бредите, – грубо бросил Миллер.

– Выстраивая свое мошенничество, вы прибегли к фальсификации документов и, к тому же, вступили в сговор с целью их подделки, а это уголовное преступление. И с этой целью вы воспользовались почтой. Помните свое письмо господину Гумберту, господин Миллер? Это государственное преступление. Письмо было опущено в Шпице третьего июля.

– Сфабрикованное обвинение. – Тонкие губы Миллера едва шевельнулись. Потом он сгорбился на стуле, словно под тяжестью обвинения, но на самом деле этот эффект был вызван тем, что он сгруппировался и подтянул под себя ноги. Теперь он сидел совершенно неподвижно.

– Такой великолепный, почти безупречный план, – вздохнул Граф. – Зачем вы погубили его, отдав умирающему человеку свой томик Шекспира? Он ведь был вашим двоюродным братом. Несомненно, требовалось семейное сходство – кремация породила бы кривотолки, к тому же какой-нибудь доброхот мог описать тело покойника вашей жене.

– Эта девица… – выдохнула Люсет Дион. – Я знала, что она принесла вам книгу с какой-то целью!

– Теперь уже поздно негодовать, – удовлетворенно сказал Граф. – Если бы я руководствовался только рассказом госпожи Шафер, я никогда не настиг бы господина Миллера. Всю историю мне поведала принесенная ею книга. Усопший не был владельцем этого томика – да и не мог быть. Он любил читать, и потому этого Шекспира с собой в дорогу не взял бы – толстую, очень потрепанную книгу, со слишком мелким и убористым шрифтом, да к тому же семейную реликвию. Но тут меня одолели сомнения – кто еще мог привезти книгу, если не Мартинели? Значит, я неправ? Но тогда почему же у заядлого читателя, каким предстает перед нами знакомый госпожи Шафер, такой странный томик Шекспира: переплет разваливается на куски, а страницы в прекрасном состоянии – они выглядли, как и полвека назад, когда впервые было напечатано это издание. Итак, человек, выдаваший себя за Говарда Мартинели, оказался кем-то другим, прихватившим томик Шекспира из библиотеки Мартинели, томик, на котором написано имя деда Мартинели. Но Говард Мартинели должен был находиться где-то под рукой – подписывать бумаги и чеки в Берне и Шпице, писать домой. Значит, Говард Мартинели – это Шмид. Я понял, что моя догадка верна.

– Мотива преступления нет, – сказал Мартинели.

– Финансового – никакого. Но есть другие, более сильные мотивы. Как человеку избавиться от безупречной жены, которая не дает развода? Только умереть – поэтому, когда ваш двоюродный брат приехал к вам и, попросив о помощи, сказал, что умирает от лейкемии, вы решили оказаться на его месте. Но вам не следовало верить ему и допускать разговоров с незнакомыми людьми, не следовало давать ему томик Шекспира из своей библиотеки в Ла Роше. Вам надо было утопить его в Женевском озере, так, чтобы даже лот не достал.

Мартинели резко рванул вверх правое колено, стол со всеми стаканами и серебряными приборами грохнулся на Шваба, и тот замешкался – оружие первым выхватил Буше. Он метким выстрелом выбил пистолет из руки Мартинели.

Доктор Флориан Троллингер уютно расположился в одном из самых больших и широких кресел Графа. Рядом на столике стоял стакан матового стекла, в толстых пальцах доктора дымилась сигара. Выглядел он, однако, весьма подавленным, как и Граф, сидевший напротив в честерфилдовском кресле.

– Отвратительно, доктор. Я ненавижу проделывать подобные штуки. Но иначе вы так и не стали бы мне обо всем говорить, и мы лишились бы ваших свидетельских показаний.

– Я несколько раз пытался сказать вам об этом.

– Да, кстати, забудьте о Гарнете и его оперативниках. Все это – досадное недоразумение.

– Ребята Гарнета, да и он сам, скоро и так узнают обо мне, – вздохнул Троллингер.

Он вздохнул, откинулся в кресле и извлек из кармана письмо. Открыв его, он взглянул на Графа сквозь верхнюю часть бифокальных очков и громко стал читать. Рокочущий голос старого врача разносился по всему дому: