Свободные родители, свободные дети - Элейн Мазлиш

В комнате наступила тишина.

– Я… Я боялась это сказать, – почти прошептала Нелл. – Все так хорошо справляются… А у меня ничего не вышло… Я потерпела неудачу. Я решилась на действие… Я действительно решилась… Но потом я дала слабину, хотя должна была стоять на своем.

Мы все внимательно слушали. Мы знали, как тяжело ей было заговорить.

– Скажите, Нелл, – перебил ее доктор Гинотт, – а почему вам кажется, что вы потерпели неудачу?

– Ну, я же проявила слабость. Думаю, что Кеннет теперь всегда будет пользоваться моей слабостью.

– Когда дело касается детей, я не стал бы волноваться о том, что будет в следующий раз. Это мы определяем, сможет ли ребенок воспользоваться нашими слабостями или нет… На мой взгляд, вы все сделали правильно. Вы почувствовали, что возможность разделить прекрасный момент с сыном гораздо важнее твердости. Вы доверились внутреннему голосу. Когда мы прислушиваемся к внутреннему голосу и нарушаем собственные правила, то чаще всего не ошибаемся. Нам редко удается проявить человечность, сказав: «Я передумала…», «Сегодня мы сделаем исключение…».

Я слушала и думала: «Как мне повезло! Я попала в уникальное общество! Со мной доктор Гинотт, который обладает колоссальными знаниями. Со мной женщины, которые преисполнены решимости не отступать – женщины, которые ни за что не хотят бить, наказывать, угрожать и оскорблять».

Сегодня я не услышала ничего типичного и даже знакомого. Ни одна из этих женщин не поддалась чувству мстительности. («Ты плачешь, потому что не получил новых кроссовок? Отлично! Я очень рада! Может быть, это станет для тебя уроком!»)

В то же время они не действовали по принципу «око за око». («Дэвид, ты считаешь, что бить брата можно? Значит, теперь твоя очередь получать побои».)

Эти женщины ни в чем не фальшивили. («Джоди, отбирая у тебя машинку, я страдаю сильнее, чем ты».)

Эти женщины не превращали проступок ребенка в его характеристику. («Значит, ты потеряла мои темные очки? Это меня не удивляет! Ты всегда была невнимательной и беззаботной».)

Эти женщины ни в чем не перегибали палку. («Винить можешь только себя, Диана. Еще раз опоздаешь, и никаких коньков на месяц!»)

Их реакции никогда не были не соответствующими ситуации. («Билли, если ты еще раз опоздаешь на школьный автобус, то останешься без карманных денег».)

Вместо навязших в зубах старых клише я слышала честные, полезные, не вредящие никому фразы. Все эти женщины решали конкретные проблемы, которые возникали в конкретные моменты времени.

Я узнала о действиях, которые прекращали недопустимое поведение и в то же время открывали перед ребенком новые возможности. Эти матери давали своим детям возможность меняться, меняться и расти.

И неожиданно мне очень захотелось домой, к моей семье.

Я столько узнала и была безумно рада тому, что узнала все это. Дня не проходило, чтобы я не думала о том, что без своих новых знаний ни за что не справилась бы с эмоциональными встрясками семейной жизни.

Возьмем наше типичное утро. Я просыпаюсь под дружелюбное жужжание электробритвы Теда и веселые голоса детей. «Я счастливая женщина, – думаю я. – Любящий муж… замечательные дети».

Сонная, я спускаюсь в кухню и даже не вздрагиваю от звука лопающихся под моими тапочками кукурузных хлопьев. Тоже мне проблема! Пожелав всем доброго утра, я вручаю Дэвиду щетку, Джилл совок, и наливаю Теду сока. Даже вид грязных отпечатков на столе не выводит меня из себя. «Ватсон, быстро уберите все следы, пока папа не вернулся!» – командую я, вручая Энди губку. Дети быстро все убирают, а я думаю: «Какая я замечательная мать! Какие у меня прекрасные дети! Какая мы чудесная семья! Какая жалость, что нас никто не видит!»

Но вот происходит первый удар, первая стычка, первое переругивание – и дети начинают казаться мне не столь замечательными. Через секунду начинается бой не на жизнь, а на смерть за последний оставшийся банан. Банан размазывается по полу, сок Теда расплескивается по столу – стакан задел чей-то локоть.

И вот я уже оказываюсь в гуще совершенно иных событий. За пятнадцать секунд я превращаюсь в измученную жену, на которую безостановочно ворчит оставшийся без сока раздраженный муж. А дети! Это не дети, а стая дикарей! Настроение, которое только что было безоблачным и светлым, меняется на полную свою противоположность. (Я уже не помню, что проснулась милой и любящей женщиной.) Теперь мне хочется только НАПАДАТЬ! Мне хочется расколотить детям головы, как тыквы, но я чувствую, что нужно держать себя в руках.

И вот настает момент истины. Собрав всю волю в кулак, я понимаю, что пора вспоминать об изученных навыках. Выбор огромен: я могу описать проблему, помочь детям найти собственное решение, установить правило, заявить о своих ожиданиях, утвердить свои ценности, отстоять свое достоинство, написать записку, дать возможность выбора, предпринять действия и т. п. Возможностей у меня море.

И я справляюсь с этой проблемой.

Все слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Во мне зарождается подозрение. Может быть, если я смогу лучше контролировать себя, то никогда больше не окажусь во власти этих мучительных эмоций – никогда не опущусь до криков, истерик, скандалов, угроз… Я смогу справиться со своим гневом и стану свободной женщиной!

Я недоверчиво слежу за тем, как дни начинаются и заканчиваются без серьезных происшествий. Я справляюсь со всем, что происходит в моем доме. На следующем занятии все женщины рассказывают, что новые навыки заметно улучшили атмосферу в их домах. «Мы нашли ответ, – с триумфом думаю я. – Пастер открыл вакцину против столбняка, Солк уничтожил полиомиелит, а мы нашли формулу, которая помогает поддерживать семейный мир».