Свободные родители, свободные дети - Элейн Мазлиш

– Надо же! – одобрительно воскликнула Ивлин. – Ты не оскорбила Дэвида, но сумела продемонстрировать свою решимость. Может быть, это то самое, что нужно нам всем. Это наверняка будет работать всегда – и для всех.

– Не торопитесь, – остановил ее доктор Гинотт. – Хотя я одобряю действия Джен, но с подозрением отношусь к тому, что начинают считать панацеей. Человеческие отношения нельзя упрощать. Скажите, у всех вас есть подобный позитивный опыт? Что стало со всеми вашими поднятыми руками? Не пугайтесь историй успеха. Нам будут полезны и ваши сомнения.

– Я терпеть не могу убирать разбросанные вещи, – призналась Рослин. – Но, думаю, бывают ситуации, в которых дети ставят нас в тупик. В такие минуты вообще не знаешь, что сделать – и готов убить собственных детей на месте.

Несколько женщин попросили пояснить, что именно Рослин имеет в виду.

– Ваше положение совершенно понятно, Рослин. Воспитывая детей, мы постоянно сталкиваемся с ситуациями, в которых наши возможности ограничены. Но если мы будем придерживаться основных принципов, то в конце концов придем к оптимальному положению дел. И один из этих основных принципов – честность с ребенком. Мы вправе не только помогать ребенку, но еще и высказывать ему свое неудовольствие. Вы могли сказать: «Сынок, мне не хочется обувать тебя, и все же я это делаю. Теперь ты знаешь, что я очень недовольна!»

– Но разве он все равно не окажется в этой ситуации победителем? – удивилась Рослин.

– Ребенок очень скоро поймет, что победа, одержанная за счет хорошего настроения родителей, это пиррова победа, – ответил доктор Гинотт. – Неодобрение матери ложится на плечи малыша тяжким грузом. Это ощущение портит все. Бабушка может испечь для внука любимый торт, но вкус его будет безнадежно испорчен.

Все задумались над этими словами, а потом заговорила Ивлин.

– Может быть, и так, – сказала она. – Но если бы я оказалась в такой ситуации и высказала кому-то из сыновей свое так называемое «неудовольствие», то сразу услышала бы в ответ: «Ты меня не любишь!»

Доктор Гинотт нахмурился на воображаемого ребенка, а потом суровым тоном произнес:

– Сейчас неподходящее время для того, чтобы говорить о любви! Сейчас время обуваться. Сейчас важно, чтобы бабушка не дожидалась нас! В машине мы можем поговорить о любви.

– Я понимаю, – кивнула Ивлин. – Вы не позволяете ему отвлекать и нагружать вас чувством вины. Вы сосредоточены только на том, что нужно сделать.

– Если речь о поведении в сложных ситуациях, – вмешалась в разговор Ли, – то лично я являюсь сторонником командного подхода. Есть нечто такое, что я могу сделать сама, но порой мне нужна помощь.

Доктор Гинотт одобрительно кивнул.

– В этом и заключается отцовский долг. Он должен защищать жену от собственных детей. Так он показал детям, что не позволит обижать тех, кто ему дорог, – обижать физически или вербально.

Все снова замолчали. А потом руку подняла Мэри. Она была новичком в нашей группе.

– А я, наверное, что-то сделала неправильно, – сказала она:

– Мэри, – вздохнул доктор Гинотт, – если бы мы знали, какие действия дадут нашим детям урок «раз и навсегда», то составили бы список, опубликовали его и раздали всем родителям во всем мире. Но такого списка не существует. Когда мать говорит себе: «Я положу конец этому поведению раз и навсегда!», то она обречена на неудачу. Дети ничему и никогда не учатся «раз и навсегда». Они учатся сейчас, а потом снова, а потом снова.