Хождение по катынским мифам - Анатолий Терещенко

Но он этого не чувствовал — токовал, как глухарь, не замечая никого в округе, кроме жажды власти.

О, эти властолюбцы!

И действительно, чаще к власти приходят те, кто не обладает устойчивыми принципами и готов их поменять на кресло, меняя ориентацию в зависимости от ситуации.

С другой стороны, как писала газета «Советская Россия» в номере от 3 августа 1996 года, с. 1.

«Основным недостатком советской политической системы было отсутствие легальной оппозиции, недопустимость даже конструктивной критики правителя снизу. В руках генсека сосредотачивалась, таким образом, абсолютная, неограниченная власть. Отсюда вывод: самый надежный способ разрушить СССР — поставить генсеком «своего» человека, который будет послушно проводить политику Запада».

Перестройку он начал с кадров. За два года Горбачев сменил 60 % секретарей обкомов и райкомов. Он замахнулся и на руководителей стран — участниц Варшавского договора, считая их креатурой Брежнева. Те встали в оппозицию к главному «перестройщику», неодобрительно отзываясь о новом советском Генсеке. Холуйствовать слабовольному и мстительному россиянину они не желали.

Уместно в данном случае напомнить слова французского писателя Никола Себастьяна Шамфора:

«Вот человек, не способный снискать уважение к себе. Значит, ему остается одно: сначала сделать карьеру, потом окружить себя всякой сволочью».

Среди архитекторов «перестройки» были и такие типы, имена их у народа на слуху.

После атаки на лидеров соцстран, заколебался социалистический лагерь, что привело к ликвидации ГДР. А потом смена власти покатилась по принципу домино и в других странах. Заволновались советские республики.

Это были после цветочков уже ягодки правления кичливого, кремлевского сидельца, которого окрестили «первым немцем» в Германии за сдачу советского авторитета и продажу за бесценок всего того, что страна Советов, а, если без пафоса, её народ — простые труженики, налогоплательщики вложили в инфраструктуру ГСВГ.

Горбачев и ему подобные доморощенные коллаборационисты захотели перелицевать историю, переименовать отечество. В связи с этим уместно напомнить слова А.С. Пушкина из письма П.Я.Чаадаеву от 19 октября 1836 года:

«Ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам её Бог дал».

Историю никому не дано изменить — она есть такая, как была хоть бей её по мордам, хоть бичуй, хоть издевайся садистски над ней — она есть или её нет.

* * *

Но проследим этапы его хозяйствования. Результаты антиалкогольной горбачевской кампании я видел лично в Крыму, когда бульдозером срывали ценнейшие сорта виноградников. Тяжело было смотреть на это варварство, которое, по сути дела, являлось преступлением.

Потом партийные бонзы заговорили о горбачевской новации — ускорении в экономике. Но что это такое, народ так не понял и не почувствовал. Хотя мог, но для этого надо было много работать и совсем не обязательно много и непонятно говорить.

Горбачев же больше разглагольствовал, нередко говоря неправду своему народу из-за трусости и ради сохранения своего места на троне. Это касалось кровавых событий в Степанакерте, Вильнюсе, Тбилиси и т. д.

Так уж в жизни получается, что те, кто способен лгать, обычно о других думают хуже, чем о себе. Несмотря на пролитую кровь в стране, неразбериху в экономике, социальные проблемы, надвигающегося банкротства государства, он получает Нобелевскую премию.

По заказу одного из американских издательств Горбачеву пишут книгу «Перестройка и новое мышление» с тиражом более 2 млн экземпляров. Она распространялась почти в 100 странах мира. Гонорары — это тоже оплата противника за разрушение страны.

За что его так оценил Запад? Должны со временем правдиво ответить на этот вопрос историки. И всё же было видно даже обывателю, что он увлекся игрой в демократию и всё больше и больше с подобострастием смотрел то на США, то на Германию, не учитывая явных планов ЦРУ, направленных на ликвидацию не «его», а нашей страны. Правда, со временем и с ним не стали считаться, когда он оказался выжатым лимоном.

Затем, как из рога изобилия, посыпались его мирные инициативы, но они не получили поддержки ни в США, ни в Европе, так как хозяева не хотели танцевать под советскую явно фальшивую мелодию слабеющего исполнителя.

Правда, своей гласностью он несколько освободил слово от плена цензуры. Но такая свобода нужна немногим, а вот обеспеченной жизни хотелось всем. А она никак не приходила.

Страна не то что стояла в застое — появился политический и экономический хаос. Союз юзом сползал куда-то вниз. Прилавки магазинов быстро пустели, начались перебои с выплатами зарплат, подняли голову всякого рода националистические «фронты», пролилась кровь в междоусобицах и т. д.

* * *

Люди часто говорили, что при Сталине мы выходили из хаоса, при Горбачеве же мы не вползаем, а стремительно летим в сторону хаоса. О годах брежневского застоя вспоминали, как о лучших временах в жизни страны.

Безопасность государства находилась в опасности. Несмотря на ощутимый удар, нанесенный американской разведке в 80-е годы, КГБ оказался не способным спасти Советский Союз от распада. Как он мог справиться с этой задачей, если его руководители смотрели в рот генсеку и помогали ему сначала взобраться на кремлевский трон — Чебриков, а потом воевать со своими врагами по соцлагерю — Крючков.

В этом вина лежит на всех нас, работавших в тот период в этой мощной организации, могущей удержать в критический момент от опрокидывания опасно накренившийся державный корабль. Слепая ненависть у матросов к «капитану» и предательство некоторых «старпомов» как в Кремле, так и на Лубянке способствовали катастрофе.

«До сих пор у меня в ушах звучит голос женщины — рыбачки из посёлка Тилички на Камчатке, — вспоминал бывший заместитель председателя КГБ СССР Бобков, — где я выступал в районном клубе:

«Вы, в Москве, зорче глядите, как бы там всякие людишки нашу жизнь не поломали!»

Глядели, дорогая моя. Но, как говорил у Гоголя Тарас Буль ба: «сила одолела силу». Нашу силу разъела ржавчина закостенелости и самолюбования».

А я бы добавил — трусости и самоуспокоенности.

«Почему КГБ не вмешался в то, чем обязан заниматься? — пишет К.А. Столяров в книге «Распад: от Нагорного Карабаха до Беловежской пущи». — А какого рожна лезть в пекло, коли в тиши кабинетов не в пример спокойнее и уютнее.

Суть в том, что за годы застоя оплот социалистической системы выродился в заурядную бюрократическую контору, насквозь пронизанную чиновничьим духом.

Да и возглавляли КГБ люди, воспитанные, говоря словами Н. Гоголя, «на служебном письменном поприще», не считавшие нужным работать даже на себя, не говоря уже про «того парня».

Взять хотя бы В. Крючкова, половину сознательной жизни подвизавшегося на побегушках у Андропова. Он и ему подобные давным-давно отвыкли от самостоятельных решений. Если в нём и было что-то выдающееся, то разве мастерство психотехники».