Хождение по катынским мифам - Анатолий Терещенко

Трудно оспорить правоту этих слов.

Даже результаты мартовского 1991 года референдума, когда почти 80 % советских граждан ответили — Да! Быть Союзу! — не подвигли чекистов на защиту конституционного строя. Ведь была четко выражена воля народа. Оставалось только действовать в русле Закона.

Да что говорить, если под носом у чекистского штаба громилы и вандалы рушили символ КГБ — памятник «железному Феликсу». Руководители были слепы и немы, по всей вероятности скованы параличом сохранения кабинетной власти. Оперативный состав готов был к действиям. Но должного приказа не прозвучало.

Зато перерождение наступило мгновенно. Того же защитника конституционного строя, заместителя председателя КГБ, целого генерала армии Ф.Д. Бобкова быстро одолела мимикрия. Он стал советником у такой одиозной личности, какой являлся банкир — ворюга Гусинский.

Помогали высокопоставленные чекисты воровать и Березовскому, как же — он друг Семьи первого президента Российской Федерации — «всенародно избранного гаранта Конституции», которую, как оказалось, можно и расстрелять из танковых орудий в центре Москвы вместе с непослушным Парламентом.

Вот такие вожди в России. Других, говорят, народ не находит. А кто его по-настоящему спрашивал и спрашивает, отсюда и живём, как живём. Но об этом этапе истории России поговорим ниже.

* * *

Развал экономики, вооруженных сил, политической системы, силовых структур, ослабление суверенитета страны и подведение её к территориальному распаду — это дело рук Горбачева.

Опасный проект нового Союзного договора, подготовленный в Ново-Огарево при доминирующей роли суетливого генсека, предусматривал расширение числа союзных республик как самостоятельных субъектов с 15 до 35 за счет включения в эту элитную группу 16 автономий из РСФСР и 4 — из других союзных республик. Это был план разрушения, по существу, страны, потому что был дан толчок росту сепаратизма даже в тех республиках, в которых об этом никогда не могло быть и речи.

А проект второго варианта «Договора о Союзе Суверенных Государств», подписание которого намечалось на 20 августа 1991 года, окончательно разрушало СССР. Если бы он был подписан в редакции Горбачева в вышеупомянутый срок, то на следующий же день, 21 августа, Союза уже не было бы.

Вот каким «странным» оказался первый и последний президент СССР. В связи с этим вызывает более чем недоумение действия Горбачева, давшего указания арестовать и судить сторонников сохранения Союза — СССР в августе 1991 года, назвав их «преступниками» только за то, что они выступили за соблюдение Конституции и против развала государства.

* * *

Когда покатился вал горбачевских признаний в советских «грехах» против польских офицеров в Катыни, в Москву приехал генерал Ярузельский. Прибыл он не случайно — он хотел убедить Горбачева в настоящей правде о Катыни, которую знал и мог аргументировать.

Польский генерал и президент знали такое, чего не могли или не хотели к тому времени знать советские руководители. Но Ярузельский прибыл не один, а с делегацией, которая была настроена настолько враждебно, что хотела только одного ответа. Горбачев знал, как надо ответить, а поэтому угодливо согласился с бескомпромиссной позицией польской стороны — он завоевывал поддержку поляков, ещё большее доверие Запада и пожизненную благодарность немцев.

Но слабый человек невольно выдает себя, он уподобляется пьяному, пытающемуся изобразить трезвого. Что-то подобное происходило и с Горбачевым. Он и внутри страны чувствовал себя тоже слабым среди своего некоторого окружения, а потому всячески остерегался его. Он понимал, что его слабого может защитить в случае необходимости только такая мощная организация, какой был тогда КГБ СССР.

После ухода Андропова с поста руководителя КГБ облик всех последующих председателей мерк на фоне этой мощной и авторитетной фигуры. Бывший начальник 4-го Главка Минздрава СССР Е.И. Чазов, много чего знавший и знающий из тайн кремлевских небожителей, в книге «Здоровье и власть» (М.: «Новости», 1992 г. — С. 202) писал:

«Вообще, после того как ушел из КГБ Андропов, все новые руководители этой организации были, как говорят на Руси, на голову ниже своего предшественника по таланту, образованности, политической силе и организационным способностям. Они исповедовали только собственные интересы и приспосабливались к складывающейся обстановке».

Вся череда председателей прошла у меня перед глазами во время службы в Центральном аппарате военной контрразведки КГБ СССР. Как мы радовались, что в кресле руководителя органов госбезопасности оказался выходец из военной контрразведки генерал-полковник Федорчук. Но его судьба на этой должности была недолговечна.

На смену ему пришел чисто партийный работник Чебриков, который в свое время тоже приложил руку к избранию Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС. Но скоро гэбэшный руководитель понял, какую роковую ошибку он допустил, голосуя за Михаила Сергеевича, и в кругу близких сослуживцев стал иногда, мягко говоря, прохладно комментировать то, что декларировал и чем практически занимался новый Генсек.

Шептунов на Руси во все времена хватало — его разглагольствования, очевидно, стали достоянием самолюбивого и злопамятного советского вождя…

Поиск новой кандидатуры председателя КГБ начался ещё при «живом» Председателе, который чувствовал, что под него уже начался заметный «подкоп».

* * *

Телеведущий и писатель Л.М. Млечин в книге «КГБ. Председатели органов госбезопасности» (с. 690) пишет:

«Почему Горбачев предпочел именно Крючкова? Ему, скажем, предлагали кандидатуру Филиппа Денисовича Бобкова, бывшего начальника Пятого управления. Можно предположить, что он выбрал человека из разведки, полагая, что тот меньше руководителей внутренних подразделений КГБ станет противодействовать перестройке».

Наверное, есть в этих словах часть правды, но не вся. Дело в том, что помог в разрешении этого вопроса не столько авторитет самого руководителя, сколько положение фрондирующего подразделения в системе госбезопасности — политической разведки, входившей в структуру КГБ в качестве Первого главного управления (ПГУ). Это была чекистская элита, и до сих пор таковой остается.

А с другой стороны, для того чтобы спокойно начать масштабные перестановки кадров в ходе задуманной и навязанной народу «перестройки», нужно было подстраховаться и сменить руководство одного из основных, если не основного, ведомств, в системе госбезопасности страны.

И Горбачев начал действовать. Он неожиданно для чиновников высшего партийного ареопага берет Крючкова в первую поездку в Вашингтон в декабре 1987 года для подписания договора по РСМД.

Можно предполагать, что наводку на него дал новый «серый» кардинал — прораб «перестройки» А.Н. Яковлев, который, по словам Л.М. Млечина, якобы вспоминал, как «…Крючков напористо полез ко мне в друзья, буквально подлизывался ко мне, постоянно звонил, зазывал в сауну, всячески изображал из себя реформатора».