Воспоминания бабушки. Очерки культурной истории евреев России в ХIХ в. - Полина Венгерова

С пятой станции перед Вильной еврейская община получила эстафету о приближении «божественных посланников» — так русские евреи называли тогда чету Монтефиоре. Радостное возбуждение охватило все еврейское население Вильны. Община приготовила для именитых гостей квартиру в богатом доме знаменитого реб Михеля Котцена и позаботилась о роскошном, строго кошерном угощении.

Самые уважаемые горожане во главе с раввином и городским проповедником встречали их на следующей станции. Тысячи евреев собрались в пригороде Шнипешок, чтобы уже здесь встретить долгожданных гостей ликованием. И когда наконец показалась карета, из тысячи глоток раздался восторженный крик: «Благословенны грядущие во имя Бога!» Это прозвучало так мощно, что аж воздух задрожал. Раввин благословил прибывших по-немецки, а городской проповедник — по-еврейски. Старейшины общины вручили им стихотворение на случай под названием «Ха-Кармель»[244]. Почтенная чета растрогалась до слез и сердечно благодарила общину. Толпа народа так напирала, что карета почти не могла продвигаться вперед. Полиция была не в состоянии сохранять порядок, потому что человеческий поток увлек ее за собой. Итак, сопровождаемая многими тысячами народу, процессия прибыла в Вильну. Улицы были переполнены, люди даже забрались на крыши. Торговцы вышли из своих лавок, ремесленники — из мастерских. Во всем городе царило праздничное настроение.

Это было в среду, 14 апреля 1846 года.

На следующий день Монтефиоре в сопровождении доктора Леве нанес официальный визит генерал-губернатору и был принят с величайшим почетом. Беседа с генерал-губернатором о еврейских делах продолжалась более двух часов, за ней последовал визит чиновникам высокого ранга из военного министерства.

В ближайшие же часы их превосходительства отдали визиты еврейским гостям, а генерал-губернатор пригласил высокоуважаемую чету Монтефиоре на банкет в честь их приезда. Монтефиоре вежливо поблагодарил и отклонил приглашение, поскольку он как иудей не смог бы принять участие в общей трапезе. Генерал-губернатор просил его откушать лишь фруктов, варений и чаю и не отставал до тех пор, пока сэр Мозес Монтефиоре не уступил его настойчивой просьбе.

В пятницу с раннего утра дом, где остановились Монтефиоре, осаждала огромная толпа, так как разнесся слух, что Мозес Монтефиоре посетит все богоугодные заведения города, независимо от национальной принадлежности опекаемых. Полиции стоило большого труда обеспечить спокойствие и порядок, особенно на тех улицах, где находились богадельни. Толпа бедняков разного возраста и вероисповедания следовала за гостем, который по дороге раздавал большие суммы.

Когда сэр Монтефиоре вернулся домой, его ожидал сюрприз. Почтеннейшие граждане города по тогдашнему обычаю прислали гостям к субботе благороднейшие вина и пирожные.

Ближе к вечеру благочестивая чета собралась было в синагогу, но не смогла пробиться сквозь толпу и была вынуждена повернуть назад.

В субботу утром столпотворение на улицах Вильны ничуть не уменьшилось. Поэтому сэра Мозеса и леди Юдит пришлось провести в дом Божий по переулку, но и здесь толпа чуть ли не внесла их туда на руках. В синагоге их ожидала избранная публика, иудеи и христиане, пришедшие по особому приглашению. В вестибюле их встречал синагогальный совет. Десять молодых красавиц в белых одеждах рассыпали перед ними цветы. Одна из девиц выступила вперед и приветствовала их стихотворением собственного сочинения, в коем она воспевала приезд четы благотворителей. И даже в молитвенном зале в их честь была прочитана особая молитва.

В воскресенье супруги Монтефиоре отправились на банкет к генерал-губернатору. Казалось, это были совсем не те люди, которые только вчера так скромно и просто были одеты в синагоге. Сэр Монтефиоре облачился в красный мундир шерифа, богато расшитый золотом, привесил к поясу большой, усыпанный бриллиантами кинжал, на голову надел шляпу, украшенную страусиными перьями. Леди Юдит появилась в роскошном туалете английской придворной дамы.

В приемных покоях генерал-губернатора уже собралась польская аристократия. Хозяин дома встречал английских гостей в вестибюле. Некий польский граф, очевидец события, утверждал, что одни только серьги леди Юдит стоили дороже, чем все поместья присутствовавших на банкете магнатов. Другой участник банкета ехидно заметил, что не стоило поднимать столько шума из-за какой-то жидовки. Во время банкета генерал-губернатор пригласил сэра и леди Монтефиоре в театр на устроенное в их честь представление, чтобы дать возможность польской аристократии всех четырех губерний лицезреть почтенную чету.

В течение следующих дней многие именитые люди посетили сэра Монтефиоре, чтобы обсудить с ним положение евреев в России. Говорили главным образом о предстоящем в будущем году созыве какой-то комиссии по еврейскому вопросу в Санкт-Петербурге. Многие приехали в Вильну из провинции, чтобы принять участие в этом совещании.

И до последнего часа пребывания гостей в Вильне царила эйфория. Евреи гордились этими двумя благословенными Богом людьми, проведшими среди них целую неделю. При расставании было пролито много слез и высказано много заверений в благодарности. На границе супруги Монтефиоре еще даже отпраздновали Пасху вместе с отрядом солдат-евреев.

Почитание супругов Монтефиоре доходило до обожествления. Были напечатаны тысячи гравюр с их портретами, и каждый еврей считал для себя за честь приобрести такую картинку. Еще и нынче, пятьдесят лет спустя, в хороших еврейских домах можно увидеть эту гравюру, висящую над диваном. Те незабываемые дни надолго запечатлелись в еврейских сердцах.

После многочисленных треволнений Монтефиоре прибыли в Лондон, где королева Виктория дала им торжественную аудиенцию. Королева возвела сэра Монтефиоре в рыцарское звание: когда он преклонил перед ней колено, она, выполняя традиционный обряд, коснулась мечом его плеча и воскликнула: «Встань, рыцарь Иерусалима, Мозес Монтефиоре!» И зал, где происходила церемония, был украшен множеством знамен с надписью «Иерусалим».

В этой связи я вспоминаю одну заметку в немецкой газете, переведенную с английского. В ней шла речь о детстве королевы Виктории. Много лет назад в одно прекрасное утро маленькая девочка гуляла по Лондону со своей гувернанткой. Они проходили мимо большого богатого дома, окруженного садом. Сквозь решетку девочка увидела великолепную красную розу, превосходившую своей красотой все прочие цветы. Девочка пришла в восторг и пожелала непременно ее сорвать. Но гувернантка вовремя ее удержала. Девочка безропотно подчинилась своей воспитательнице и, даже не состроив недовольной гримаски, продолжала прогулку. Вернувшись домой, она, к своей величайшей радости, обнаружила целый букет красных роз. Этой маленькой послушной девочкой была не кто иная, как будущая королева Виктория, а дарителем букета — сэр Мозес, возведенный ею много лет спустя в рыцарское достоинство.

Во время пребывания в Вильне Луис Леве произнес речь перед многочисленной публикой в синагоге. В этой речи, расцвеченной аргументами и цитатами из Талмуда, он доказывал, что еврейская традиция не исключает и не возбраняет изучения наук и иностранных языков.