Сегодня – позавчера. Испытание огнем - Виталий Храмов

Официоз кончился наконец-то.

– Разойдись!

Командарм повернулся к Степанову:

– У вас десять суток. Потом в бой!

– Так точно! Разрешите выполнять?

– Действуйте!

Командарм уехал. Степанов пошёл к штабу, про нас забыв. Мои сразу это заметили:

– Что делать будем, командир?

– А что мы до этого делали?

– Ничего.

– Ответ неверный. Служить будем. А в чём наша служба заключается? Пункт первый: охрана подполковника. Пункт второй: помощь ему в управлении его подразделением. Пункт третий: учеба и подготовка, материально-техническое снабжение сюда тоже входит. Ну, и пункт четвертый: сбор информации и предотвращение вредоносных поползновений. А то, что он про нас забыл, даже хорошо. Легче будет выполнять четвертый пункт. Делаем вид, что мы сами по себе. Работаем!

Кот, Казачок и Брасень ленивыми походками направились в разные стороны. Остались Прохор и сапожник.

– А ты что?

– А куда мне? Вы меня наняли, я с вами.

– Что из поставленных задач тебе непонятно?

– А, понял.

Прохор стоял тополем, высокий, равнодушный.

– Пошли, дитятко, быт обустраивать. Надо на котловое довольствие этих охламонов поставить. И себя заодно. Поясницей чую, Брасень уже там.

Свои порядки Степанов наводил с присущей Железному хромцу жестокостью. Штабы и тылы сразу превратились в женский монастырь. Недовольные были биты мною (вид моей шрамированной морды хорошо внушал уважение, Степанов это бессовестно использовал). Тыловые крысы, которых по штабам отирается немало, оказались в батальонах, а потом и в ротах, потому что батальонные тылы тоже наполнились юбками. Писари, ординарцы, телефонисты, картографы и другие дармоеды стали стрелками, пулемётчиками и миномётчиками. А как они хотели? Пусть другие гибнут? Ты сдохни сегодня, а я – завтра? Не прокатит!

Численность рот возросла до полусотни бойцов. Стали поступать пополнения маршевых рот. Санёк мне поручил сформировать роту автоматчиков из бывалых бойцов. Понятно – личный оперативный резерв. Опять будет совать меня в самое пекло. Видно, судьба.

С приходящими пополнениями сначала проводил собеседование я. Набрал сотню стреляных воробьёв. Два взвода автоматчиков и истребительный взвод. Взвод автоматчиков – взводный, замкомвзвода, посыльный, три отделения по двенадцать человек. В каждом отделении по ручному пулемёту. Истребительный взвод – четыре ПТР, 50-мм миномёт, один станковый пулемёт. Медсанотделение из Прохора и шести санитарок. И отделение управления – я, мой зам Кот, политрук – нет пока, ординарец Казачок, старшина роты Брасень, две очаровательные меткостью своей девчонки-снайперы, две радистки-телефонистки и двое молодых быстроногих и ушлых посыльных-казачат, умеющих ладить с лошадью. А в команде Брасеня – повариха внушительных габаритов и престарелый ездовой, за характерные усы прозванный Будённым. Вот такая у меня бюрократия развилась. Я бы взял ещё на «удочку» ПТР не по два человека, а по три, к расчётам миномёта и тяжеленного «максима» по паре человек, но Степанов сунул мне под нос кукиш. Красноречиво.

Нам бы автотранспорт, но у нас в полку даже полковая артиллерия на конной тяге. Обе полковые пушки-окурки, добытые, наверное, в музее, в упряжках. Остальную артиллерию выбили в боях. Хотя пушкари были. И миномётчики. Поэтому когда прислали четыре «сорокапятки» и шесть полковых миномётов, расчёты сформировали быстро. Но это меня заботило не сильно – там Санёк рулил.

А вот с воровством тыловой братии разбирался я. Не лично, конечно. Интендант полка случайно застрелился из табельного оружия, когда пытался его чистить, многие старшины и интенданты стали очень невнимательны и часто падали или натыкались на деревья. Через неделю бойцы полка с удивлением обнаружили, что и тыловая норма питания вполне питательна. Оказалось, что и баньку с санобработкой белья можно организовать, туалеты вдруг нужны оказались, пришлось сапёрам копать. Ремонт обуви, обмундирования и оружия организовался в полковых мастерских, и ротные как с цепи сорвались, стали требовать соответствия формы и уставу. И даже концерт был организован – приехал ансамбль артистов столичных, на поставленных борт к борту грузовиках пели, плясали, читали стихи.

Это надо было видеть: у людей ожили глаза, в них засветилась жизнь, а не «тоннель смерти». А самый большой мой успех – все связывали эти изменения с именем комполка. А я так – хожу тут мимо. Чего и добивался.

Кстати, хожу. Бегать надо! Проведём ротные учения с боевыми стрельбами, направленные на укрепление сплочённости роты. Так и написал в планах боевой учёбы. И провёл. С марш-броском на десять километров (в одну сторону), тренировкой по штурму укреплённой высоты, стрельбами, метанием гранат и бегом в обратном направлении. На следующий день опять. В этот раз, правда, учились штурмовать населённый пункт и метать гранаты в оконные проёмы. Как же ругались жители посёлка, когда мы их напугали, а потом чуть не разобрали по брёвнышку пустующий дом!

В этот раз под моим руководством оказались уже воевавшие ребята. Им не надо было разжёвывать азбучные истины. Показал пару новинок – подумали, прониклись, повторили. Это обнадёжило. Ещё бы стойкость в бою, как у чекистов! А вот тут посмотрим. Явного малодушия пока не заметно.

С каждым днём становилось теплее. Валенки были сданы Брасеню, полушубок следом. Хватало овчинной безрукавки и ватника. На ногах – берцы, сшитые точно на меня, и прямые штаны с накладками на коленях и заднице и накладными карманами. В ремонтной мастерской мне заварили и поправили броник, залатали брезентовый кожух, сшили разгрузку. А потом проклинали меня – все волокли брезент и ремни, требуя сшить «ременно-плечевую разгрузочную перевязь». Брасень, хитрец, собрал всё тёплое обмундирование, взял расписку со Степанова и отправил всё это объёмное, но до осени не нужное имущество в Моршанский учебный полк. Там Степанов-старший приглядывает. Авторитет бывшего вора сразу возрос в глазах комполка.

Под занавес полк получил роту трофейных французских грузовиков, перекрашенных в наше хаки, батарею из шести зенитных пулемётов ДШК, смонтированных в кузовах газовских полуторок, и полевые кухни.

Вместе со всем этим богатством пришёл приказ о выдвижении. Погрузились на станции, поехали на запад навстречу войне, хотя даже мне было понятно, что полк получился не гвардейский, а дистрофичный. Потом в штабном вагоне увидел штат формирования – у нас и половины полка не было. А едем наступать в состав ударной группировки! Но это головная боль Степанова, а не моя.

Мне комполка поручил наладить отношения с капитаном Елистратовым Василием Петровичем, замкомом и начальником разведки и двумя взводными – разведчиками. Пока едешь, делать нечего. Отоспались, пора и в гости. Брасень собрал нам в сидор – не с пустыми же руками идти. И вот мы, я и Кот, ввалились в вагон разведчиков. Елистратов был уже там – мы с ним в штабе договорились.