Ставка на стюардессу - Мария Жукова-Гладкова

Симеон Данилович говорил про наследство во Франции. Вроде бы от лесопромышленника Мещерякова, который чувствовал себя виноватым из-за того, что заставил дочь отдать своего первенца на воспитание Аполлинарии Антоновне. У того ребенка не осталось потомков, но остались потомки воспитанников, вместе с которыми он рос. Человек решил хоть как-то очистить свою совесть? Помочь хоть кому-то? Поэтому Симеона Даниловича и просили выяснить, кто остался жив из воспитанников Аполлинарии Антоновны и как сложилась судьба их самих и их потомков. Или наследство от кого-то другого из семьи Мещеряковых? У кого не было своих детей? Тут я не была уверена. Симеон Данилович говорил как-то обтекаемо. Он не хотел, чтобы я знала точно. Не знаешь – не сможешь рассказать.

– Да, наследство, – кивнул Питер Разувайфф. – Трона-то нет и его восстановление не предвидится. А вот на наследство можно претендовать. Теоретически. Но я не собираюсь. Насчет Ивана не знаю.

– Но ведь все имущество Николая Второго перешло в собственность РСФСР в тысяча девятьсот восемнадцатом году.

– Да кто говорит про Россию-то? – воскликнул Бегунов. – Считается, что на момент отречения на зарубежных счетах Романовых лежало четырнадцать миллионов рублей, на российских – один миллион. И еще были драгоценности – полная коллекция ювелирных украшений Романовых считается одной из самых дорогостоящих в истории. Теперь, конечно, все растеклось по миру. Но доказать принадлежность части драгоценностей Романовым можно. Прямые наследники Романовых, если такие найдутся, могут претендовать на золото семьи Романовых, которое находится за рубежом, на драгоценности и деньги на счетах в иностранных банках. По разным оценкам, на сегодняшний день это от четырехсот миллиардов долларов до двух триллионов. Разные специалисты оценивают по-разному.

– И на это претендует Иван?!

– Тебе лучше знать, на что он претендует.

– Вы хотите сказать, что его посадили ради того, чтобы он заключил сделку со следствием и… потом передал деньги, золото, драгоценности Российскому государству?

– Скорее, отдельным его представителям, – хмыкнул Бегунов.

– Но тогда почему он женился на Валентине Смоленской, потом завел ребенка с Алиной, которая входит в список потомков певицы Каролины, и со мной?

– А ты не интересовалась? – прищурился Бегунов и стал еще более сексапильным с этим прищуром. Да ему бы в рекламе сниматься!

– Я очень хотела это выяснить! Я поэтому и начала отношения с Иваном. Даже не зная про Алину, а только про Валентину Смоленскую. Он ведь бросил ее после того, как Симеон Данилович сообщил ему, что она не из потомков биологически – дети были рождены от военного, а не от ребенка кухарки и сына профессора Смоленского. Он уже не мог иметь детей, только записал их на себя!

– Я думаю, что кто-то из вас тоже из потомков царской семьи, – объявил Бегунов. – А это усиливает шансы на получение наследства. Может, Иван Разуваев не знал, кто именно, но каким-то образом докопался до информации, что в венах одного из воспитанников текла царская кровь.

– Я не могу быть из потомков царской семьи, – сказала я вслух.

Докопаться Иван мог тогда, когда залез в бумаги Симеона Даниловича в отсутствие профессора.

Но почему мне про такое родство не говорил Синеглазов? Про эту возможность? Боялся за меня?

– Ты уверена? – посмотрел на меня сексапильный олигарх и опять прищурился.

– Уверена. Происхождение от конюха, с которым согрешила веселая вдовушка Салтыкова, помогло моему предку выжить после революции тысяча девятьсот семнадцатого года. Все эти семейные легенды я слышала с детства. И про то, что мой предок знал свою биологическую мать, она его навещала у Аполлинарии Антоновны, она давала деньги. Мамой он звал Аполлинарию Антоновну, с ней уехал в Карелию. Конюх рано погиб, его мой предок даже никогда не видел. Мне это неоднократно рассказывали!

«Баба Таня, а тем более моя мать об этом понятия не имели, но как Бегунов это проверит?» Я врала и не краснела.

– Иван у тебя про предков спрашивал?

«Он будет по несколько раз задавать вопросы об одном и том же? Или проверяет меня?»

– Никогда. Я же уже говорила. То есть про мою жизнь спрашивал – про то, как меня удочеряли, как мне жилось в детстве… Это я рассказывала. Мы вместе на рыбалку ездили, но для удовольствия, а не по необходимости, как мне в детстве приходилось. Но про веселую вдовушку и конюха мы не говорили никогда.

– Певицей Каролиной мог заинтересоваться уже Николай Второй, – продолжал Бегунов. – Князь Воротынский испрашивал высочайшее разрешение на женитьбу уже у него, а не его отца. Николай, как известно, сам грешил с балериной Кшесинской, а тут мог заинтересоваться и певицей. Может, поэтому и не дал разрешение князю Воротынскому. Ты об этом не думала? Чего было не разрешить-то?! У него же денег не просили, титулов, имений. Только если царь сам захотел эту бабу!

Ну, олигарху Бегунову мужская логика, конечно, была понятна гораздо лучше, чем мне. Хотя царь мог руководствоваться и желанием родителей князя Воротынского, которые были категорически против этого брака. Им хватило младшего сына, который против воли родителей тайком женился на актрисе. Им нужно было продолжение рода титулованной невесткой, а не актрисой и не певичкой. Но…

«А откуда Бегунов все это знает?»

Хотя он нанимал частного детектива. То есть Питер Разувайфф нанимал.

– А профессора Смоленские? Даже если бы Валентина на самом деле происходила от них. Там откуда царская кровь? – спросила я.

– Слышала фразу «Поскреби русского – найдешь татарина»? Вот и цари наши множество потомков оставили, признанных и не признанных. В крестьянских и рабочих семьях их, конечно, искать не стоит, а среди княжеских и прочих титулованных фамилий обязательно найдется хоть капелька какой-то царской крови. Поскреби – и царь.

– И что это дает? – воскликнула я. – Право на зарубежное наследство Романовых? Я, конечно, не юрист, но очень сомневаюсь. И вообще мы про Ивана говорим. Пусть граф Разуваев был царским сыном, Иван происходит от законной дочери Разуваева. Это все теоретически можно проследить и доказать. Может быть. Но ведь титул потом унаследовал его брат…

Питер и Бегунов захохотали. Я в непонимании смотрела на них.

– Дашенька, ты просто не владеешь всей информацией! – воскликнул Бегунов.

– Я с этим и не спорю. До меня дошла только история моего предка, а потом Симеон Данилович рассказывал мне, до чего смог докопаться. Вероятно, не все рассказывал. Может, он что-то уже забыл. И законные дети из семей, отдавших отпрысков на воспитание Аполлинарии Антоновне, не интересовали ни меня, ни Синеглазова. Так что там с братом графа Разуваева?

– Он не Разуваев. Титул получил мой предок, потом его мать выдали за отца его брата. И там еще были дети. Муж матери Разуваева – единственный муж! – тоже был графом. И его старший сын – единоутробный брат моего предка – унаследовал титул своего отца. Наследование титула за братом, кстати, не всегда возможно. Хотя в России как раз брат за братом титул наследовал.