Академия Полуночи - Юлия Риа

Поцелуй вышел осторожным, я бы даже сказала — заботливым. И Хэйден, и я будто боялись спугнуть друг друга. Словно одно резкое движение могло нарушить хрупкий мир, уничтожить только что перекинутый шаткий мостик доверия над пропастью страхов и неуверенности. Но сейчас я и не желала большего. Я аккуратно пробовала, узнавая, каково это — пить чужое дыхание. Запоминала ощущение губ Хэйдена на моих губах, чувствовала скользнувшие мне на талию руки.

Нос вновь защекотало ароматами можжевельника и озоновой свежести, голова закружилась. Боясь упасть, я ухватилась за широкие плечи, прижалась доверчиво и внутренне затрепетала, ощутив, что объятия стали теснее.

Мой второй поцелуй длился дольше первого. Он вышел менее поспешным, не украденным, а полученным в дар. И я ценила его, наслаждалась каждой секундой. Когда же он закончился, я не сразу нашла в себе силы отстраниться — прижалась лбом к груди колдуна и несколько секунд восстанавливала дыхание, слушая учащенное биение сильного сердца.

— Поедешь со мной на зимние праздники к Морроубранам? — произнес Хэйден у меня над головой.

Я выпрямилась и посмотрела в спокойную зелень глаз.

— Зачем?

— Приедут мои родители, познакомишься с ними. Заодно обговорим, как тебе лучше покинуть Лунную империю, чтобы при этом не пострадал твой род. Это ведь не Дельвары? — уточнил он с усмешкой.

Я не ответила. Насчет Дельваров Хэйден все понял верно. На первый же вопрос ответа не было.

Мне хотелось поехать в горы, хотелось увидеть, как сосуществуют тьма и свет, увидеть, что ведьмы, колдуны, заклинатели и чародейки могут жить в мире. Но вместе с тем я не готова к встрече с родителями Хэйдена. Как он им меня представит? Светлой, нуждающейся в помощи? Временной избранницей? Мне не нравится ни один из этих статусов. И пусть нить судьбы вынуждает носить сразу оба, я не могу с ними примириться. Не сейчас, не сразу.

Хэйден смотрел на меня внимательно, но мягко. Без привычной тяжести, которую я так часто ощущала в трапезной.

— Если не можешь решиться сейчас, ничего страшного, — наконец сказал он. — Подумай. А как определишься, дай знать. Только… — зеленые глаза насмешливо блеснули, — постарайся в этот раз не тянуть до последнего.

Я смутилась, однако взгляда не отвела. Мне нравилось смотреть на Хэйдена, нравилось видеть его лицо без привычной маски отстраненной холодности. И нравилось самой не носить масок.

— Пошли, — улыбнулся он. — Скоро начнется очередное занятие. Что у тебя сейчас?

— Звездочтение.

Кивнув, Хэйден сначала убрал полог, а затем взмахом руки открыл переход.

— Звездная башня далеко, — пояснил он. — Чтобы успеть вовремя, тебе придется бежать… или сделать два шага, — повернувшись, он выразительно глянул на темный зев.

Неожиданная забота тронула, отдалась теплом в груди и какой-то незнакомой мне прежде нежностью. Щеки опалило жаром. Пробормотав слова благодарности, я поспешно нырнула в переход.

Большая часть занятия по звездочтению прошла как в тумане. Я едва понимала, какие рисунки вывожу пальцами на песчаной доске; скорее, просто наслаждалась ощущением теплых крупиц, перекатывающихся под подушечками. Мелодичный тембр Лей-Торы убаюкивал. Бросаемые украдкой взгляды лернатов почти не беспокоили — от халцедонов я не чувствовала враждебности, лишь интерес и совсем немного неверия. Еще бы! Один из сильнейших нефритов, наследник рода, взял в избранницы самую слабую лернату.

— Рисунок созвездия равновесия выглядит несколько иначе, моя дорогая, — раздавшийся над головой голос Лей-Торы заставил меня вынырнуть из полудремы и посмотреть сначала на магистра, потом на собственную песчаную доску.

Лей-Тора явно мне польстила, назвав шесть нечетких линий рисунком. И особенно — рисунком созвездия.

— Прошу прощения, магистр, — я смутилась и спешно провела ладонью по теплой поверхности, снова делая ее ровной. — Я немедленно все исправлю.

— Не стоит, — певуче отозвалась она. Мягко коснулась моей макушки узловатыми пальцами, потом медленно вернулась на подушки. — Вам сейчас сложно собраться с мыслями, а пытаться повторить полуночное полотно надо лишь с чистой головой и спокойным сердцем. Но я понимаю, — сухие губы замерли в улыбке. — Ваш нареченный — смелый и очень решительный молодой человек. Впрочем, оно и неудивительно — ведь он родился под полной луной, в сиянии звезд хлада и пламени! Необычное сочетание, редкое и очень мощное. Я помню многих лернатов. У большинства звезды спокойны… но только не у него. И не у вас, — добавила она, лукаво щурясь. — По дару вы никогда не станете равной нареченному, но по духу вы близки. А зачастую дух важнее силы. Так что не бойтесь, моя дорогая, и не сдавайтесь. Халцедоны привыкли себя недооценивать, но вы такие же нити в полотне Полуночной Матери, как и все мы.

— Магистр Роун говорил почти то же самое, — заметил Киган, глядя на Лей-Тору.

Та улыбнулась.

— Акель родился под звездами познания и открытого сердца. Он принял мудрость раньше остальных. Но, боюсь, звезда убеждения сияла тускло в момент его первого крика, и потому зажечь чужие сердца огнем собственного ему вряд ли по силам. Но Акель не сдается.

— Звезда… мм… упорства? — предположил Киган.

Лей-Тора снова улыбнулась и покачала головой.

— Врожденная настойчивость темных. Мы редко отступаем. К сожалению, даже тогда, когда понимаем, что сделать это было бы мудрейшим из решений. И чем сильнее тьма в наших душах, тем сложнее ей противиться.

Уверена, почти все сейчас вспомнили шерл — черный турмалин, находящийся в кольце Акеля Роуна. Я же подумала об Ардене. Отступится ли он после заявления Хэйдена? Откажется ли от собственной тяги? Или тьма не позволит ему этого сделать?

— Магистр? — позвала я вполголоса. — В полотне Полуночной Матери… там ведь вытканы судьбы каждого из нас?

— Разумеется, моя дорогая.

— То есть все предопределено? А если, предположим, нить вырывают из полотна, то что становится с узором?

Умбра Лей-Тора посмотрела на меня очень внимательно. Гораздо внимательнее, чем глядела до этого.

— Он расползается. Иногда несильно, а иногда настолько, что меняет всю картину. В вырванных нитях, как и в заново вплетенных, всегда сокрыто намного больше тайн, чем в обычных. Только, в отличие от вплетенных, вырванные нити опасны — они обжигают судьбы тех, кого изначально коснулись, отрывают части их волокон.

— И неужели никак нельзя их восстановить?

Магистр не спешила с ответом — жевала сухие, морщинистые губы и не сводила с меня мутного взгляда выцветших глаз.

— Способ есть, лерната. Но, боюсь, воспользоваться им под силу далеко не каждому. Да и плата за такое вмешательство слишком высока…

Я смотрела на Лей-Тору и в волнении сжимала пальцы. Получается, Ардену можно помочь? Можно восстановить нить его судьбы?