Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов

– Совершенно верно. – От улыбки, что сейчас появилась на лице Вурдалака, стало неуютно даже видавшему виды Мейру.

«Соберись», – мысленно приказал себе замкомбата и, положив перед собой чистый лист, быстро начал писать план операции…

Победа под Хулаченом резко изменила ситуацию, сложившуюся в Северной Маньчжурии. Отряды ихэтуаней, поначалу довольно свободно действовавшие здесь при попустительстве, а нередко и при прямой поддержке местных властей, ныне были объявлены мятежниками в Гирине. Чиновники, не понявшие, что шутки закончились, были арестованы и казнены, особенно впечатлила полная конфискация имущества. Столь жестокие меры привели к резкому оттоку «боксёров» в Цицикар и Мукден. Всё это сопровождалось грабежами и убийствами и отнюдь не добавляло любви местных ни к губернатору, ни к мятежникам. К нам, кстати, тоже, но, поскольку «сила солому ломит», карательные экспедиции конных сотен охранной стражи и гиринцев приучили, что выгоднее СДАТЬ, чем принимать и получать за чужие художества знатных люлей.

Кроме привычной напасти хунхузов и «боксёров», в Харбин пожаловали борзописцы числом аж четверо. Нет, не так – БОРЗОписцы, поскольку после пяти минут общения (ничего не поделаешь, приходится общаться) моё терпение было исчерпано на год вперёд. Помимо корреспондента из «Нового края» остальные трое представляли «жёлтую» прессу. Помоев (о цензуре они почему-то забыли) на батальон вылили с хорошую лохань, но я своим приказом запретил ЛЮБОЕ членовредительство этих представителей древнейшей профессии. Второй. Такая незамысловатая «шутка» очень понравилась служивым, и те старались вставить её, где только возможно. Труженики пера платили нам взаимностью, так что, читая присылаемые из Владика газеты, я не в силах был понять: местные чиновники – фрондирующие идиоты или предатели? Ну да ничего, всё подшивалось в папочки в ожидании своего часа. Неофициальная столица трудами полицмейстера и созданного особого конного отряда была очищена от банд, и теперь даже ночью здесь было безопасно (но мордобой у питейных заведений остался, куда уж без него), чем воспользовались убравшиеся, как только запахло «жареным», различные проходимцы. Потихоньку потёк «левый» спирт самого дрянного качества, марафетик, в съёмных квартирах начали появляться «катраны»… Через два дня всё это прекратилось по причине убытия фигурантов. Рассусоливать я не стал и, пользуясь «индульгенцией» от императора, просто собрал всех в кучу и расстрелял на окраине города (женщин, правда, тихо пристрелили в тюрьме). Народ поворчал, но одобрил. Истерика немногочисленных интеллигентов также никого не впечатлила, зато показала всем, что власть шутить сейчас не намерена…

– Скажите, Сергей Петрович, – вздохнул Гернгросс.

Разговор обещал быть очень неприятный, поскольку командир батальона имел весьма тяжёлый характер во всём, что касалось пользы для империи. Сам Алексей Александрович был полностью согласен с действиями жандармов, вообще последние полтора месяца сильно изменили его мировоззрение. Этому способствовало как переход в образованную охранную стражу, после чего отношение к нему сослуживцев стало несколько иным (не как к «лазоревым» мундирам, но около того), так и нахождение в самой гуще событий, видя изнутри всё непотребство, прикрываемое словами о расширении России и патриотическими призывами.

– Понимаете, общество, – не скрыл лёгкую гримасу при упоминании артурского «высшего» света, – весьма обеспокоено вашими действиями. – На душе было гадостно, но идти против этой своры он не мог. – Поверьте, – он заметил, как исказилось лицо собеседника, – мне самому не доставляет радости, но я прошу вас, Сергей Петрович, более не устраивать подобное впредь.

– Ясно. – Тихий голос Дроздова был полон яду. – Наши белоручки всё ещё никак не отрыгнут политику Горчакова. Алексей Александрович, вы уж простите, но по-другому я назвать ту чушь не могу, разве что матом. – На лицах обоих расплылись улыбки. Благо, что один, что второй весьма были искушённы в сей словесности. – Давайте не будем плести дипломатические кружева, Алексей Александрович, мы ведь с вами боевые офицеры. Вам, как и мне, настоятельно рекомендовали поставить на место хама, словно тот обыкновенный расшалившийся мальчишка.

– Знаете, весьма близко, только всё более расплывчато, – согласился Гернгросс. – Причём складывается ощущение, что им, – не стал называть он авторов, – всё равно, получится у меня это или нет.

– Британский стиль? – будто учуявший добычу матёрый волк, мягко поинтересовался Дроздов.

– Очень похоже.

Ни тот ни другой напрямую не стали говорить на столь деликатную тему.

Москва. 1882 год

Бордель (вообще-то гостиница, но правильнее употреблять первое название), куда заявился белый генерал, был явно для состоятельных людей. Нам с Куртом самим такое не потянуть (нет, денег-то хватит, но зачем, дешевле есть, и работницы не хуже), но, поскольку суммы казённые и даже неподотчётные, мы не заботились об экономии. Интересно, а почему Скобелевым занялась военная разведка? Ни МВД, ни орлы Чернавина, о корпусе и говорить стыдно, так, гоняем всякую мелюзгу да своих товарищей хороним после очередного теракта. Вопрос, кстати, не праздный, поскольку с месяц назад погиб начальник охранительного отряда: восторженный юнец гимназист подкараулил и запустил в карету, в которой ехал Герарди, самодельную бомбу. Со стороны прокурорских – обыденная ситуация, не он первый, не он, увы, последний… По крайней мере, следствие глубоко не копало, так, подшили с десяток листков и в архив.

Для профи же (таких, как я) дело о покушении просто изобиловало странностями. Для начала: откуда малец узнал, что данный господин принадлежит к «душителям свободы»? На публике глава отряда не светился, да и о наличии такого подразделения мало кто был осведомлён. Откуда у гуманитария столь глубокие знания и, главное, умения для изготовления нитроглицерина? Я за столько лет и то боюсь к динамиту подходить, а ведь он куда безопаснее. Откуда костюмчик, весьма не дешёвый и явно сшитый на парня: все опрошенные однозначно утверждают, что у него такого не было. Английский «бульдог», а шестнадцатилетним оружие не продают. Неадекватное поведение, судя по рассказу городового, у меня мелькнула мысль, будто мальчишка засевился, как говорили в XXI веке. Подорвав карету, он не бросился наутёк, а начал орать, как ещё один «сатрап понёс возмездие». Городовой, матёрый такой дядька, поспешил схватить юнца, но получил в грудь четыре пули, второй, только-только отслуживший в пограничной страже, на одних рефлексах выхватил «вессон» и «двоечкой» поставил точку в земном существовании начинающего террориста. Кстати, доктор заметил странности со зрачками, что и отразил в бумагах. Но следователь на всё это не обратил внимания.

А вскорости охранительный отряд прекратил своё существование, его агенты были уволены без пенсии[27]. Правдолюба-самоубийцы не нашлось, и потому о погибшем потихоньку забывали. Мне через знакомых удалось устроить шестерых к себе, остальные к тому моменту уже нашли весьма доходные места и уходить с них не желали. В официальную версию я так и не поверил, похоже, разгромили корпус. Да и историю Азефа (использовали его весьма высокопоставленные господа) забывать не стоило, вполне возможно, сопляк мог им стать. Меня пока не трогали, но именно пока, потому, увидев фон Веддинга, мне с трудом удалось сохранить спокойствие.