Кожа времени. Книга перемен - Александр Генис

Вот мы с Барри и придумали себе бидермайер, чтобы огородить пространство сугубо частной жизни.

Пролог. Когда студенты спросили Курта Воннегута, как научиться писать романы, писатель, удивившись, что они этого сами не знают, подошел к доске и поставил мелом на ней две точки. Одну в самом низу, вторую — так высоко, как позволял ему изрядный рост. Потом соединили их извилистой кривой и сказал:

— Чем хуже обстоятельства вашего героя в начале книги, тем выше он должен подняться в конце ее. Все остальное — извилины по пути наверх.

— Так это же сюжет Золушки, — закричали студенты.

— Раз вы всё поняли, — сказал Воннегут, отряхивая мел с ладоней, — я вам больше не нужен.

Экспозиция. Предвыборная борьба за пост нью-йоркского мэра должна была начаться осенним вторником. Город приходил в себя после недавней жары и радовался предстоящим месяцам безмятежной погоды, которая часто балует Нью-Йорк до самого Рождества. Единственным недостатком этого погожего утра была дата: 11 сентября 2001 года.

Как теперь уже все знают, в этот день налет террористов уничтожил два самых красивых небоскреба Нью-Йорка, убив 2977 человек, больше, чем в Перл-Харборе (2404). Страна была в шоке, хотя и не в таком, какой описывал диктор московских новостей: «Америка в панике, президент бежал». На самом деле Буш, пока горели башни-близнецы, читал в публичной библиотеке детям сказку про козу. Зато при деле был мэр Нью-Йорка. Джулиани руководил спасательными работами, ободрял испуганных, утешал пострадавших, искал пропавших и наводил порядок в даунтауне, где очень долго дымились воронки. Тот Джулиани сильно отличался от сегодняшнего. Суровый мэр, свирепо сражавшийся с преступностью, никак не походил на консильери, который, как говорят противники Трампа, «обслуживает гангстера в Белом доме». Популярность Джулиани в те страшные месяцы была так велика, что его причислили к оленям Санта-Клауса — одного из них тоже зовут Рудольф.

Город не хотел прощаться с мэром, пережившим вместе с ним трагедию, и тем более менять его на новичка, который беспринципно сменил партию, чтобы баллотироваться от республиканцев.

Завязка. Тем не менее смена власти произошла, Блумберг победил и начал всё сначала и по-своему. Первым делом он уничтожил кабинеты. В мэрии, которая занимает старинное здание колониального стиля, убрали стены и пересадили чиновников в открытый офис, чтобы все были на виду и общались друг с другом. Дальше произошло ожидаемое: Блумберг подошел к Нью-Йорку как к своему бизнес- проекту.

В те дни город пребывал в чудовищном состоянии. Южнее 14-й улицы проход закрыли полицейские, но и в верхнем Манхэттене окна старались не открывать из-за гари. Хуже всего пришлось финансовому центру, слишком близко расположенному от двух воронок. Многие тогда думали его перенести и рассредоточить где-нибудь в лесах Коннектикута. Но Блумберг понимал, что для Нью-Йорка опаснее всего лишиться миллионеров. Ведь лучшим городом страны его делали богачи — и всё, что они ценят, холят и лелеют.

Действие. Блумберг всегда был технократом. Он верил в цифры и боготворил статистику. Собирая максимум сведений о каждом районе, он упорно и методично очищал и благоустраивал его, придавая городу новый блеск. При нем Нью-Йорк пережил тотальную джентрификацию, превратившую руины индустриальной эры в бесценную недвижимость.

В том-то и беда, говорили его критики. Блумберг отнял город у бедных, чтобы отдать его богатым. Сам он и не открещивался. Лояльный сторонник либерального капитализма, Блумберг, считая это первой задачей мэра, заманивал в город тех, кто умеет зарабатывать и тратить. Иначе, рассуждал он, может получиться Детройт, которому нечем платить учителям и полицейским. Нью-Йорк это уже проходил, когда жил на грани банкротства, и боялся, что история повторится. Город ожил, когда в руках опытного бизнесмена, умеющего считать деньги, шестимиллиардный бюджетный дефицит сменился трехмиллиардным профицитом. Но это было только начало.

Блумберг был одним из пяти мэров, которых я застал в Нью-Йорке. И каждый из них оставил на городе отпечаток своей личности. Самым неудачным мне казался чернокожий Дэвид Динкинс (1990–1993). Он, правда, воодушевил других афроамериканцев («Теперь пришла наша пора», — сказал мне один в день выборов), но это никак не отразилось на уровне преступности и не избавило город от расовых беспорядков. Наиболее обаятельным справедливо считался Эд Коч (1978–1989). Уютный холостяк с еврейским чувством юмора, он очень подходил Нью-Йорку, хотя вряд ли сделал его намного лучше.

Блумберг резко отличался от всех предшественников тем, что не был политиком. Его глубоко и искренне не интересовала партийная рознь и идеологическая борьба. Будучи всю жизнь демократом, он побыл и республиканцем, потом стал независимым и наконец вернулся в демократическую партию, не придавая этим переменам никакого значения. Нью-Йорк требовал от него не лозунгов, а конкретных шагов, разумных решений и выполнимых проектов. Ленин назвал бы это практикой «малых дел», но нам с Блумбергом они нравились.

Всё, за что брался этот мэр, росло и исправлялось, начиная с воздуха. Приняв Нью-Йорк одним из самых загрязненных городов страны, Блумберг принял нужные меры, которые сделали нью-йоркский воздух одним из самых чистых в мире. Он, например, сумел посадить один миллион деревьев, устроил сеть велосипедных дорожек и убеждал горожан пользоваться общественным транспортом. Сам он на работу ездил на сабвее, одна поездка обходилась ему в два оклада, составляющего один доллар в год.

Не боясь рисковать, Блумберг первым ограничил курение, запретив дымить в ресторанах и барах. Я сам тогда курил и хорошо понимал, за что он брался.

— Не курить за кофе, рюмкой и после обеда — все равно что сидеть весь вечер молча, — жаловались мы, пока не привыкли и перестали его проклинать.

И правильно сделали, потому что за годы власти Блумберга (2002–2013) средняя продолжительность жизни ньюйоркцев увеличилась на три года. Еще и потому, что уровень преступности упал до рекордного минимума, чему старожилы не перестают радоваться и чем полиция не устает хвастать.

Кульминация. Чтобы понять, каким стал Нью-Йорк, надо посетить его в праздничные дни. Стоя под небоскребом, откуда падает серебряный шар, объявляющий смену года, я каждый раз чувствую себя персонажем фантастического боевика. Дело в нем происходит в будущем, которое, как известно, в Нью-Йорке начинается раньше. На площади Таймс-сквер каждого окружают не стены, а гигантские экраны, на которых поют, танцуют и веселятся красивые люди в пестрых одеждах — туманность Андромеды, только лучше.

Нью-Йорк и после Блумберга сохранил вектор роста. Даже беспощадная война за равенство следующего мэра Де Блазио не смогла помешать. Сегодня Нью-Йорк — лучший город в мире, самый богатый, интересный, разнообразный и бесконечный. В нем очень дорого жить, негде повернуться и безумно трудно запарковать машину. Но не зря сюда каждый год приезжает 67 миллионов туристов. Если вам надоел Нью-Йорк, вам надоело жить.