Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм» - Григорий Владимирович Бакус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таковыми, по нашему мнению, являются упоминания в нарративах элементов судебной процедуры — Инститорис гораздо более охотно и многословно сообщает о тех случаях, где он может сослаться на показания обвиняемых, полученных в ходе дознания, или описать сцены разбирательства либо казни. Все это работало в качестве прецедента, не просто подтверждающего правоту авторов, но сообщало общественную санкцию по данному вопросу. Подобную ситуацию описывал А.Я. Гуревич на материале песен «Старшей Эдды», которые включали в себя в том числе и фрагменты описания ритуала[424]. Более близким к интересующим нас реалиям является практика Weisung, провозглашения немецкими крестьянами «закона» на сходах под предводительством представителей феодальной администрации, в ходе которых записывались Weistümer, уставы крестьянских общин[425]. Строго говоря, именно публичные процедура или ритуал и были механизмом преодоления мифа в повседневной действительности архаичного общества: признание ведьмой вины на суде означало, что обвинение не является простым наговором или слухом. Соответственно, эти коннотации наследовались сообщением о факте суда — этим и объясняется плохо скрываемое негодование Инститориса в тех случаях, когда, по его мнению, имела место поддержка светской властью стороны обвиняемых, как в случае со сквернословящей в ходе богослужения ведьмой. Другими словами, Malleus Maleficarum, широко использующий прием включения пересказа показаний обвиняемых в злонамеренном колдовстве (maleficia), хорошо иллюстрирует идею семиотики о тексте как транслингвистическом устройстве, фиксирующем в своем пространстве посредством языка практики, которые не могут быть объяснены исключительно его логикой[426].
4.2. Парадоксы традиции: магические путешествия и превращения
«Перед лицом непререкаемого авторитета канонического права авторы не могли отрицать того факта, что некоторые ведьмы переносятся только «в воображении». Они просто заявляли, тем не менее, что никто не может прийти к заключению, что все ведьмы переносятся этим способом».[427]
Opus sermonum указывает в числе прочих преступлений ведьм то, что они «превращают людей в образы животных» (in bestiales formas hominem transmutant). Далее следует упоминание колдовских полетов: «Во снах мчатся через многие пространства земные, как гласит глава [канона] Episcopi 26, вопрос 5; а также часто телесно и не во снах они мчатся, как летал по воздуху Симон маг и многие некроманты часто бывают переносимы [демонами]» (я считаю возможным опустить здесь латинский текст, поскольку приводил его ранее в Главе 2.2).
Эти два проявления horribilia, ужасов злонамеренного колдовства, оказались в проповеди (причем — рядом) не случайно: оба обвинения берут свое начало в так называемом каноне Episcopi, который был адресован епископам и их администрации, и на протяжении всего Средневековья определял официальное отношение католической церкви к колдовству. В случае с Инститорисом сработала авторитарная субординация — описывая происки ведьм, он не мог ни игнорировать, ни опротестовать положения этого документа, поскольку канон был удобным аргументом для скептиков, особенно среди окружения епископов на местах.
Последнее обстоятельство лучше всего иллюстрирует обнаруженная Э. Уилсоном в промульгации епископа Георга Гольсера формулировка demonum illusiones, указывающая, что тот рассматривал колдовство в начале инсбрукского процесса как дьявольскую иллюзию[428] (см. Главу 3.1). «Брат Генрих из Шлеттштадта» нашел решение этой проблемы в том, что попытался дополнить положения документа experientia «примерами из инквизиционного опыта». Это обстоятельство позволило целому ряду историков сделать вывод о том, что автор Malleus Maleficarum, используя средневековые тексты о ведьмах (прежде всего канон Episcopi и покаянные книги), радикально изменил их смысл, что послужило оправданием и отправной точкой для охоты на ведьм[429].
Если в политическом плане можно говорить о том, что Инститорис в своих построениях попытался преодолеть положения канона при помощи буллы Иннокентия VIII Summis desiderantes affectibus, то в плане содержания, т. е. описания возможных прегрешений, он сохранил свое значение.
Канон Episcopi содержал в себе один из самых ярких в средневековой культуре образов магических путешествий, описывая воображаемые «скачки на зверях» поддавшихся дьявольским проискам женщин в свите языческой богини Дианы на большие расстояния «в ночном безмолвии» [430].
Ведьма с дьяволом едут верхом на лошади. Гравюра из книги «Всемирная хроника»