Пока бьётся сердце - Дженнифер Хартманн

произошло. Просто я… Я не чувствую между нами связи, искры, а ты этого заслуживаешь. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем то, что я могу тебе предложить.

Боже, я надеюсь, ей не кажется, будто я попросту вешаю лапшу ей на уши, потому что мои слова – гребаная правда.

Мэнди начинают захлестывать эмоции, и она закрывает глаза.

Я вижу, как ее руки сжимаются в кулаки, и она спрашивает:

– Это из-за нее?

– Что? Из-за кого?

– Из-за моей сестры.

Она выплевывает это слово сквозь стиснутые зубы, как будто едва может его произнести.

В ответ я тоже сжимаю зубы. Дело не в Коре. Дело во мне и в Мэнди. Мы не очень хорошо подходим друг другу. У нас не получается.

Больше нет.

– Нет, – отвечаю я.

– Ты врешь! Что-то произошло между вами двумя в том подвале, – говорит она. – Того парня прозвали Сводником, Дин. Я пыталась убедить себя, что вы двое друг друга ненавидели, поэтому ничего не могло произойти, но теперь я чувствую себя круглой дурой…

Я вздыхаю.

– Бессмысленно утверждать, что между нами с Корой нет сильной связи. Она есть. Мы вместе пережили ужасную травму, и после такого невозможно вернуться прежними. – Я провожу рукой по волосам, почесывая затылок, и пытаюсь подобрать слова, которыми можно описать сложившуюся ситуацию, и которые будут понятными нам обоим. – Нас вынуждали делать больные вещи и… это нас сблизило.

Она сглатывает, почти давясь словами.

– У тебя к ней чувства?

Чувства.

Боже, конечно, у меня есть к ней чувства. Она заставляет меня испытывать целый спектр эмоций – так было всегда.

Но я понимаю, что Мэнди имеет в виду что-то более конкретное. Более серьезное.

Она хочет знать, испытываю ли я романтические чувства. Сексуальные чувства. Больше, чем дружеские чувства.

– Это сложно.

Мэнди смотрит на меня с неприкрытой злостью.

– Это не сложно, Дин! Ты либо хочешь трахнуть мою сестру, либо нет.

Господи.

Я опускаю взгляд на свои рабочие ботинки, понимая, что мне следовало снять их у входной двери. Вероятно, я наследил по всей ее квартире.

– Меня сейчас стошнит.

Я снова поднимаю взгляд, когда Мэнди закрывает рот рукой, сдерживая свой ужас.

Я качаю головой.

– Это не из-за Коры. Я уже говорил тебе.

– Тогда из-за чего же? Ты просто взял и разлюбил меня за какие-то двадцать дней? Все остальные тысячи дней ничего не значили? – требовательно спрашивает она.

Я колеблюсь, а затем глубоко вздыхаю.

– Тебе не казалось, что между нами всегда чего-то не хватало? Как будто наши чувства никогда не были достаточно глубокими?

Она стискивает зубы.

– Что, черт возьми, это значит? Ты предложил мне выйти за тебя замуж, Дин. После этого я предполагала, что ты уже разобрался с глубиной своих чувств.

– Черт, я не знаю. Думаю, мне просто было удобно… все стало привычным и легким, понимаешь? У меня прекрасные отношения с твоими родителями, у нас одни и те же друзья, Вьюга… – Я замолкаю, на мгновение закрывая глаза, чтобы собраться с мыслями. – Перемены чертовски пугают, Мэнди. Ты мне небезразлична, у нас была история, и на бумаге мы прекрасно подходили друг другу. Мне казалось, что не стоит от подобного отказываться.

– Так что же изменилось?

– Изменения навязали мне силой. Меня заставили три недели гнить в подвале серийного убийцы, и это действительно заставило взглянуть на свою жизнь в перспективе.

Мэнди беспокойно постукивает ногой по ковру, ее длинные ногти впиваются в кожу рук.

– Круто узнать, что ты сидел в подвале, и размышлял о том, как тебе не терпится порвать со мной.

– Ты же знаешь, что я не это имел в виду. – Я делаю маленький шаг ближе к ней. – Господи, Мэнди, я пытался дать нам время. Думал, мне просто нужно прочистить мозги и разобраться со всем этим хаосом в моей жизни. Я провел бесчисленные часы, размышляя, как все можно исправить и вернуть наши прежние отношения. Я хотел, чтобы у нас получилось, но… – Я пораженно вскидываю руки. – Мы больше не подходим друг другу.

Из ее глаз текут слезы, размазывая идеально нанесенный макияж. Она утыкается взглядом мне в грудь и не может встретиться с моими виноватыми глазами. Мэнди запускает пальцы себе в волосы и собирает их на затылке, пытаясь справиться со своим горем.

– Пятнадцать лет. Пятнадцать лет моей жизни были потрачены впустую.

Боже.

Я придурок.

Настоящая сволочь, черт побери.

– Хочешь знать, чем я занималась, пока ты сидел в подвале, думал о том, насколько мы не подходим друг другу, и «сближался» с моей сестрой? – Наконец она поднимает на меня глаза, и они презрительно сужаются. – Я печатала листовки. Организовывала поисковые группы. Общалась по телефону с полицией, с друзьями и родственниками, с твоей ипотечной компанией и коммунальными службами, сообщая им, что платежи могут задержаться… Умоляла гребаных свадебных координаторов не отменять праздник, потому что ты вернешься домой. – От презрения ее щеки горят алым. – Я ездила по городу в поисках твоей машины каждый божий день! Я не ела. Не спала. Я только и делала, что плакала и искала тебя, молясь, чтобы с тобой все было в порядке… Представляла, как ты стоишь у алтаря и ждешь меня!

Я крепко зажмуриваю глаза и зажимаю ладонью рот, тяжело дыша. Понимаю, что нет таких слов, которые могли бы облегчить ситуацию. Знаю, что ничего не могу сделать, чтобы уменьшить ее боль или заставить ее понять. Я не могу вернуться в прошлое и сказать ей, чтобы она держалась от меня подальше, потому что однажды я разобью ей сердце.

Все, что я могу сделать, это верить, что так правильно для нас обоих, и надеяться, что она тоже это понимает. Она заслуживает большего. Она заслуживает большего, чем небрежные поцелуи и пустые разговоры. Она заслуживает кого-то лучше меня.

– Ты всегда будешь мне небезразлична, Мэнди. Всегда. И я знаю, что когда-нибудь ты снова влюбишься и пойдешь к алтарю. Знаю, ты найдешь мужчину, который узнает тебя со всех сторон, даже самые темные и страшные уголки твоей души, и все равно влюбится в тебя до чертиков. Который узнает все твои слабости, проникнет тебе под кожу и будет сводить с ума самым прекрасным образом. Который заставит тебя чувствовать себя настолько живой, что ты не сможешь даже представить, каково это – вернуться к подобию жизни, которая у тебя была до встречи с ним. Который увидит тебя, увидит настоящую, без масок, и захочет собрать каждый осколок, каждый изъян, и лелеять их как нечто прекрасное.

Делаю глубокий вдох. Потом еще один.