Пока не взошла луна - Надя Хашими

Взгляд Роксаны смягчился. Возразить она не могла.

– Что ты будешь делать в Англии?

– Что я буду делать? – Салим выдохнул и рассмеялся. – Буду ездить в красной машине, обедать в ресторанах и ходить в кино.

Роксана молчала. С лица Салима исчезла улыбка при мысли о том, чем он действительно хотел бы заниматься в Англии. Он хотел ходить в школу вместе с сестрой. Показать Азиза врачу. И чтобы мать снова могла работать учительницей.

В душе Салима шевельнулась обида – Роксана обладала многим, чего ему пришлось лишиться, – и он с вызовом спросил:

– Чего тебе здесь нужно? Ты ходишь в школу, правильно?

Роксана объяснила, что учится в международной школе с преподаванием на английском. Родители хотят, чтобы она общалась с людьми разных национальностей.

– Роксана, зачем ты ходишь сюда? У тебя хорошая школа, друзья, семья. Зачем тебе афганцы и этот грязный парк? Ты гречанка. Для нас все по-другому. Мы афганцы, потерявшие родину.

Она отвернулась, избегая его взгляда.

– Между нами не так уж много различий, Салим.

Салим

29

Салим проснулся оттого, что затекла нога, и долго не мог прийти в себя. Поспать удалось всего час или два. Бóльшую часть ночи он слишком волновался, чтобы сомкнуть глаза.

Роксана рассказала ему об этой детской площадке, притаившейся между многоэтажными домами афинского среднего класса. Вечером место выглядело тихим и мирным. Оживленная улица была далеко, а когда закрывались ближайшие магазины, здесь почти никто не ходил. Сумки они спрятали за углом дома. Салим качал сестру на качелях, пока не стемнело. Потом вся семья забралась в деревянный домик на детской площадке. Еле поместившись там, они свернулись калачиком. Мадар-джан взяла из гостиницы шерстяное одеяло и, как смогла, постаралась всех укутать, а сама села, прислонившись к стене. Она закрыла глаза, но по ее дыханию Салим понимал, что мать не спит…

Когда он задел ее ногу, она открыла глаза.

– Прости, мадар-джан, – шепнул он, – я не хотел тебя будить.

– Доброе утро, бачем, – ответила она.

И вправду наступало утро. Небо начало менять цвет с черного на темно-синий.

– Надеюсь, тебе удалось поспать?

– Да.

Салим повернул голову, и шею пронзила острая боль. Он потер затекшие мышцы. Самира лежала головой к мадар-джан. Азиза, закутанного так, что он походил на кочан капусты, мадар-джан держала на коленях. Похоже, с вечера она не пошевельнулась.

«Но жаловаться не будет», – подумал Салим.

Она наклонилась к нему и сказала:

– Сынок, я выберусь отсюда, пока местные не проснулись и не вышли на улицу. Я сяду на скамейке возле качелей, а вы с Самирой поспите еще немного. Когда я увижу первых прохожих, то разбужу и вас.

Салим кивнул.

– Мадар-джан, я с тобой.

– Нет, оставайся здесь. Если Самира проснется и увидит, что тебя нет, она может испугаться. Да и ты почти не спал. Вытяни ноги и постарайся хоть немного отдохнуть.

У Салима не осталось сил спорить, его тяжелые веки снова опустились. Ему показалось, что прошло всего несколько минут, и вот уже мать стояла возле домика и шепотом будила их. Люди вели детей в школу. Семья впервые переночевала на улице. Салим думал о том, сколько еще пройдет ночей, прежде чем у них снова появится настоящая крыша над головой.

Ранним утром он почти ничего не мог сделать. Незаконные вылазки лучше проходили под прикрытием толпы. Роксана была в школе. Она пообещала встретиться с ним в сквере Аттики после обеда. Салим надеялся лишь на нее, но по выражению лица Роксаны понял, что хороших новостей она не принесла.

– Комнату найти пока не удалось. У меня есть один вариант, и я над ним работаю, но еще не знаю, получится ли. Как прошла ночь?

– Нормально – спокойно и не очень холодно. Я сам не нашел бы такого места.

Во всяком случае, их не скрутили и не уволокли в полицию в наручниках, а о большем Салим не смел и мечтать.

– Салим-джан, развлекаешься? Подружка к тебе пришла? – поинтересовался Джамаль на дари.

Роксана, прищурившись, бросила на него ледяной взгляд. Салим посмотрел на Джамаля и понял, что и он заметил ее реакцию.

– Она добрая. Тратит свое время, пытаясь помочь таким, как мы. Нужно проявлять к ней уважение. – Салим не хотел читать нотации, но не мог слушать, когда о ней говорили таким тоном, даже если ничего плохого не имели в виду.

– О Салим, великий защитник справедливости! – с улыбкой ответил Джамаль. – Привет, Роксана. Как дела? – спросил он по-английски, преувеличенно старательно выговаривая слова.

– Хорошо. Пойди возьми у Нико бутерброд, а то они вот-вот закончатся, – бесстрастно ответила Роксана.

Джамаль, слишком занятый своим пустым желудком, не стал разбираться, поняла ли девушка, что он говорил о ней, и ринулся к Нико и большой картонной коробке. Салим с Роксаной помолчали, а потом она продолжила с того места, на котором их прервали:

– Для вас лучший способ уехать – поездом. Между странами Евросоюза нет паспортного контроля. Ваши документы проверять не будут. Сейчас границы открыты. Если хочешь, я могу пойти с тобой на вокзал и купить билеты.

– Да, ты бы очень меня выручила. Спасибо!

– Когда пойдем?

Ее глаза, очерченные чуть смазанной подводкой, будоражили. И по желанию она умела придать своему взгляду дымчатую мягкость.

Салим взял с собой недостаточно денег, да и паспорта у него не было, а в кассе его обязательно пришлось бы показать. Он попросил Роксану прийти на следующий день на вокзал, а пока она собиралась продолжить искать для них кров.

– Держись, все уладится, – подбодрила она.

Той ночью шел дождь. Сначала он едва накрапывал, но потом тяжелые капли забарабанили по крыше домика, просачиваясь внутрь. Салим проснулся и увидел, что мадар-джан прикрывает Самиру и Азиза всем, что только попадается под руку. Прошло десять минут, тянувшихся неумолимо медленно. Самира проснулась и уже смахивала со щек капли дождя, а ее челка прилипла ко лбу. Только Азиз не промок – мадар-джан держала над ним пластиковый пакет.

– Салим-джан, посиди с Азизом, а я пойду поищу, чем бы еще укрыться. Нельзя мокнуть, – сказала она.

– Мадар-джан, давай я схожу, – предложил он.

– Нет, бачем, – ответила мать, осторожно разгибая ноги, чтобы выбраться из крошечного домика, – ты должен остаться с ними. Я быстро.

У нее сердце разрывалось, когда она уходила. Салим посмотрел на брата и сестру. Теперь он полностью отвечал за них. Ответственность душила его. Чувствовала ли мадар-джан то же самое или для нее, матери, все было по-другому? Если ее и вправду это подавляло, она не признавалась.