Пока не взошла луна - Надя Хашими

– Большинство людей не понимают нашей системы. Как ты попал сюда?

Салиму не хотелось отвечать. Он закрутил крышечку бутылки и с улыбкой пожал плечами. Роксана рассмеялась.

– Понимаю. Забудь, я ничего не спрашивала. С большинством людей, которые сюда приезжают, происходит одно и то же: их арестовывают и направляют в центры предварительного заключения беженцев. Эти центры изначально задумывались как чистые и безопасные места, но на деле все не так, потому что людей слишком много и не хватает места. Говорят, эти центры, даже детские, больше похожи на тюрьмы и там даже хуже, чем в тех местах, откуда эти беженцы прибыли. Иногда приходится оставаться там месяцами. Но в один прекрасный день двери открываются. И ты получаешь какие-то документы. А в документах говорится, что у тебя есть месяц на то, чтобы выехать из Греции. Некоторым даже дают билет до Афин, чтобы они уезжали отсюда.

– А как же политическое убежище? Нельзя его получить?

Салим в который раз понял, как хорошо, что они запаслись фальшивыми документами и что их не остановили в Пирее. Они прошли через контрольные пункты, и никто на них даже не взглянул. Судя по тому, что рассказывала Роксана, им невероятно повезло.

– На самом деле получить политическое убежище нельзя. Чтобы подать документы, нужно иметь работу. А как людям найти работу? – Она махнула рукой в сторону сквера. – Прежде всего, понадобится разрешение. А чтобы получить разрешение на работу, нужно сначала подать документы на предоставление убежища, понимаешь?

– Почему твои друзья разговаривают с беженцами и помогают составлять эти документы?

– Мы волонтеры. Мы здесь по своей воле. Никто нам за это не платит. Мы приходим, потому что хотим помочь.

Салим смотрел на Роксану и думал, как бы он жил на ее месте. Он пытался представить себя старшеклассником в мирном Кабуле. Каждый день он возвращался бы из школы домой к отцу и матери. Интересовался бы он тогда проблемами иностранцев? Волновало бы его, как обращаются с людьми? Достаточно бы он проникся всем этим, чтобы тратить свободное время, раздавая еду и помогая заполнять документы?

Даже просто представлять для себя другую жизнь было больно. Все равно, что дать себе все, чтобы потом всего лишиться. Все равно, что пить яд и чувствовать, как он постепенно проникает в твое тело и разъедает его.

Возможно, ему никогда уже не вернуть себя прежнего – мальчика, умевшего мечтать, улыбаться и называть какое-то место своим домом. Возможно, тот мальчик, как и его отец, остался лежать где-то в безымянной могиле в Афганистане.

Когда они встретились во второй раз, на следующий день после того, как семья Хайдари съехала из гостиницы, Роксана говорила без обиняков.

– Эй, ты планируешь подавать документы для получения политического убежища? Да или нет? – Сегодня она не церемонилась.

Они сидели на бетонных ступеньках, ведущих в сквер. Салиму хотелось спросить, не знает ли она, где могла бы остановиться его семья. Впервые им предстояло ночевать на улице.

– Роксана, зачем ты снова об этом говоришь? Я не хочу оставаться в Греции. Я хочу перевезти семью в Англию. И ты объясняла, что Греция не предоставляет политического убежища.

Салиму было очень тяжело и неловко изъясняться по-английски, но он радовался даже такой беседе. Будь у него возможность говорить на дари, он сказал бы намного больше. Он подумал, что тогда Роксана смотрела бы на него иначе.

– Политическое убежище дают, просто редко. Это зависит от того, что привело сюда человека или семью. От их истории. – Она задумалась. – Мне кажется, у вас есть такая история.

– История? О чем ты?

– История. То, что с вами случилось. Причина, по которой ты и твоя семья уехали из Афганистана. Некоторые уезжают, устав от войны. Или потому, что нет работы. Но мне кажется, в вашем случае все несколько иначе. Возможно, ты не хочешь говорить об этом, но при получении убежища такая история может помочь.

– У нас было много причин уехать.

Роксана терпеливо смотрела на него. Салим долго молчал, а потом сдавленным голосом заговорил:

– Там и правда нет работы, а война – это ужасно. Люди ждали мира… Или смерти.

Салим отвел взгляд и уставился на улицу и дома. Он прежде ни с кем не говорил о своей жизни в Кабуле, о том, что видел. Не хотелось лишний раз ворошить прошлое. Эти темные времена не давали покоя его памяти, как звук протекающего крана, еще более мучительный от тишины. И все же он продолжил:

– Сначала оказалось, что моя сестра не может учиться. А матери запретили работать в школе. Все наши уехали – тети, дяди, двоюродные братья, все. Моя семья осталась. Мы слышали, как над головой проносятся ракеты, и молились, чтобы они не попали в наш дом. Запретили музыку. Жить разрешалось только по законам Талибана. Иногда мы думали: может, Талибан – это лучше, чем война? Может, талибы принесут покой? Но они приносили только беды, все новые и новые. Моя мать не смогла бы выжить без мужа. У нее был только я. Я ходил на рынок за едой. Но у нас осталось мало денег. Работы не было. Мы поняли, что скоро закончатся деньги, еда и наша жизнь…

Роксана внимательно слушала, не поднимая глаз от земли.

Салим молчал, пробираясь сквозь обломки воспоминаний. Ему тогда было всего двенадцать или тринадцать. Оглядываясь назад, он намного яснее видел, в какое безвыходное положение они попали. Особенно явно он понял это теперь, когда на его плечи легла обязанность кормить семью.

– Салим, – голос Роксаны звучал еле слышно, – а что случилось с твоим отцом?

– Мой отец, – медленно начал он, крутя вокруг запястья браслет часов, – работал инженером. В Министерстве водоснабжения и электроэнергии. Его работа была связана с водой.

Как жаль, что ему не хватало слов, чтобы подробнее рассказать о работе отца! Салим чувствовал, что не справляется с этой задачей.

– Мой отец… Он верил… Он считал, что некоторые вещи нужно делать для своей страны. Но были другие люди, которые… Однажды вечером в наш дом пришли трое. Я слышал, как они говорили с моим отцом. С тех пор я больше его не видел.

Он опустил голову и прижал пальцы к векам, чтобы не лились слезы.

– Прости, – шепнула Роксана, положив ему руку на плечо, – я не хотела…

– Нет, ничего, – ответил Салим.

Его раздражало, что она коснулась его, раздражало сочувствие в ее голосе. Раздражение помогло овладеть собой, и комок в горле исчез. Глубоко вздохнув, Салим спокойно продолжил:

– Мы уехали из Кабула. Мы боялись этих людей. Они могли вернуться за нами. Или мы умерли бы голодной смертью.

– Салим, давай я помогу тебе подготовить документы для получения убежища. Твоя семья заслуживает того, чтобы эту историю услышали. У вас есть шанс.

– Но здесь нам никто не поможет. У нас ничего нет. А в Англии родственники. В других странах для нас могут что-то сделать. Матери, сестре и брату нужны еда и крыша над головой.