У каждой лжи две правды - Анна Мария Роу

Её приглашали, ею интересовались, но… Стефа жила не здесь, мыслями она была уже на другом континенте, в учебниках, в практике магии…

И со временем она из желанной и интересной гостьи превратилась в замкнутую чудачку, немного не от мира сего. Благосклонность стала высокомерием, а желание помочь – брезгливостью.

И что теперь делать, если жить в Гдыньске всё-таки придётся? Как менять сложившееся мнение о себе?

С чего начинать?

Ну, хотя бы с самого безболезненного.

Дверь открыла служанка в форменном платье с белоснежным передником в рюшах.

– Ядвига?

Горничная ойкнула, сложила ладошки лодочкой и умоляюще протараторила.

– Только пани Божене не говорите, что меня тут видели. Я тута ненадолго совсем! Подружку подменяю. А работу-то в приличном доме так сложно найти. Вот богами клянусь, не повторится это более. Ни-ни-ни!

Стефа улыбнулась одними губами:

– Не волнуйся, не выдам я твоей маленькой тайны.

– Ой как хорошо! А вы к кому? К профессору, что ли? Или к тому симпатичному паничу, что с вас глаз не сводит? Так его-то и дома нет.

– Я бы хотела увидеть пани Амалию.

– Проходите, – Ядзя вдруг вспомнила, что прислуге так вести себя с гостями не следует. Она нацепила серьёзное выражение лица и пригласила Стефу в дом, но потом опять начала тарахтеть:

– Пани Амалия сейчас в гостиной. Но жуть как не любит, чтобы ей мешали. Вот что пани Божена строгая, так и то так не орёт. А пани профессорша – чуть что не так, так сразу же выговор. Каждую мелочь подмечает, присесть дух перевести и то не выходит. За всеми следит! Ни на шаг в сторонку не отойти – ругается сразу.

Амалия сидела за огромным столом, загромождённым стопками исписанной бумаги, магографиями, свитками с иероглифами под лёгким сиянием консервирующих заклинаний. Женщина держала в руках лупу и в свете яркой лампы рассматривала очередной папирус.

На подоконнике стояла клетка с канарейкой. Желтопёрая птица смотрела на гостью оценивающе и даже с какой-то издёвкой.

– Пани… – пробормотала служанка, немного побледнев.

Амалия подняла голову от работы. Растерянность в глазах сменилась на злость.

– Я же сказала, что меня ни для кого нет! – рявкнула она.

Провинившуюся девушку как ветром сдуло, Стефа тоже с огромным облегчением последовала бы её примеру.

– Вот чуяла же, – профессорша поднялась из-за стола и раздражённо топнула ногой. – Нельзя было пускать в дом посторонних. Сначала этот Янек, потом вот вы!

– И вам добрый день, – Стефа выдержала шквал чужих эмоций. – А разве Янек не помощник профессора? Хотя, что это я? Ведь это вы автор всех работ вашего мужа. Всех тех, которые сделали ему имя и принесли известность.

И присела на стул, не дожидаясь приглашения.

– Н-да, – пани Амалия, как чудесная райская птица приземлилась рядом на изящный диванчик. Перевела дух и начала говорить уже спокойно:

– Мой муж, безусловно, талантлив, но не в области истории и археологии. Как бы поточнее выразиться… Искренность за искренность. Надеюсь, всё сказанное, останется между нами? Йозеф умеет преподносить факты интересно. Его слушаешь – и история оживает. Такое чувство, что он всему был свидетелем… Давно умершие люди становятся живыми и понятными, ритуалы близкими, а боги, как тогда, ходят рядом с людьми. Я пыталась написать про сны, демонов и ночные кошмары в Та-Мери. И у меня не получилось! Но Йозеф что-то сделал с текстом, кажется, просто переставил пару предложений, добавил прилагательных или местоимений и… всё стало по-другому! Когда он выступил с этим докладом на собрании Королевского исторического общества, это был фурор! Настоящая сенсация! Он говорил так… С эмоциями, с живой мимикой, что… Но как учёный-исследователь – он полный ноль!

– Но тогда зачем ему помощник? Или всё-таки вам?

– Ах, милая Стефа! – хозяйка взяла себя в руки, позвонила в колокольчик, велела, чтобы принесли чаю с пирожными, а потом продолжила:

– Исследования стоят денег. И денег немалых. Так что от некоторых предложений отказываться нельзя… если и дальше хочешь заниматься любимым делом без финансовых ограничений. Пришлось только немного запугать мальчика, чтобы не слишком интересовался, кто же расшифровывает иероглифы, а кто правит диссертации.

– Запугать? Янека? – не поверила Стефания.

– Я сама удивилась, – пани Амалия глупо хихикнула и озорно блеснула глазками.

Служанка, другая, не болтливая Ядвига, принесла поднос с чашками, чайником и вазочкой с воздушными пирожными.

– Так это всё вы? Но зачем вам всё это?

– Да, под именем моего мужа публикуются мои исследования, – фарфоровая чашка в руке профессорши казалась полупрозрачной. – Именно под мои идеи выделяются гранты и мои цитаты используют студенты в работах. Я горжусь, что смогла сделать всё это.

– Но почему вы использовали своего мужа как ширму? Разве не проще было бы самой…

– Не проще! – пани Амалия брезгливо поджала губки. – Под своим именем я бы могла преподавать в какой-нибудь школе или же быть на побегушках у неудачника или недоумка! И то, если бы мне позволил муж! А мой муж был из консервативной семьи и слишком зависел от мнения мамочки. А я ей никогда не нравилась! – и подняла пальчик уточняя: – Мой первый муж. Но это совсем другая история.

– Вы выглядите счастливой, – Стефа пригубила чай.

– О да, – пани Амалия довольно улыбнулась. – Но все эти клуши из провинции или гусаки из Академии не могут даже вообразить, какую ответственность на нас с Йозефом взвалили боги! А иначе как, если не божественным промыслом назвать то, что нам досталась практически не разграбленная гробница жреца-воина! Знаете, то, что находили раньше, – это жалкие крохи, а мне досталось настоящее сокровище. Я чувствую огромную ответственность перед будущими поколениями. Любая ошибка может стать фатальной для дальнейшего развития науки! Смотрите, – она подошла к столу, взяла оттуда несколько листочков с магографиями стен усыпальницы и какими-то своими записями. – Мой друг Шампольон считает, что в период царств в Та-Мери было приблизительно 800 иероглифов, но уже во время правления греков их число превышало 6000. Но это так, к слову…

Похвастаться, что сам Шампольон считает её другом, признаёт её заслуги, восхищается её умом, хваткой, хитростью и умением манипулировать мужчинами так, будто они хотят её сделать счастливой и выполнить все прихоти. А что прихоти оригинальные, так у каждого свои недостатки.

– Жаль, что после своей поездки десять лет назад он не смог больше так активно заниматься исследовательской работой…

– Ах, – пани Амалия махнула рукой. – Но «Грамматику» он всё-таки дописал. Но, между нами девочками, он, кажется, впадает в старческий маразм! Расшифровывать надписи из гробницы Рунихена отказался наотрез, а мои записи перечёркивает красным карандашом, грозит своим крючковатым пальцем и всё намекает, что я ошибаюсь! Да нигде я не ошибаюсь! Я сто раз перепроверила все иероглифы, все их сочетания и возможности написания! Всё там правильно!