Исповедь уставшего грешника - Андрей Максимов

Наверное, мне не надо было тебе всего этого писать, но за столько лет я привыкла оценивать твои работы. Когда-то мои оценки были для тебя важны…

Я ушла не погулять, и не просто так. Я ушла от тебя – к хорошему человеку. Он – иностранец, который работал в России, а теперь уезжает к себе домой и зовет меня с собой. Ему не потребовалось долго меня уговаривать: рядом с ним я чувствую себя женщиной, прости за банальность. А, кроме того, я не могла не воспользоваться шансом уехать из страны, которая надоела мне так, что, выходя каждое утро на улицу, я отчетливо понимала, что у меня портится настроение. Ты знаешь, дорогой, мне иногда кажется, что наша Родина обречена на то, чтобы на протяжении всей своей истории ходить по болоту и бесконечно искать из него выход. В этом и есть наша национальная идея: тратить всю энергию на то, чтобы искать выход из болота, но так никогда его и не найти.

Зачем я тебе все это пишу?

Я уверена, что мы не станем врагами. Мы будем с тобой встречаться, общаться, в конце концов, у нас с тобой есть сын. Возможно, ты даже приедешь ко мне в гости со своей новой женой. Зная тебя, я никогда не поверю, что у тебя нет кого-нибудь на примете. Ну, да ладно – это не моего ума дело, как говорится.

Зло на тебя прошло – осталось равнодушие. Согласись, что жить с человеком, ощущая к нему только и единственно равнодушие, невозможно. Я никогда не смогу простить тебе того, что ты предал меня после моей ужасной болезни. Именно в тот момент, когда я особенно нуждалась в поддержке близкого человека, ты отошел от меня. Я понимаю, что со мной, наверное, было трудно, да и сейчас нелегко. Но иначе, как предательством, я не могу это назвать. Согласись, что я права.

Теперь о сыне. Сашка влюблен и, по-моему, нешуточно. Он собрался жениться. Не отговаривай его – это совершенно бессмысленно. Кстати, не исключено, что они будут жить в нашей квартире. Девочка Сашкина из интеллигентной семьи и мне вполне понравилась.

Я прошу тебя об одном: будь, пожалуйста, к нему внимательней. Мы оба не заметили, что он вырос и его волнуют уже совсем не детские проблемы. Поговори с ним хотя бы о том, куда он собирается поступать после школы. Думаю, тебе это будет интересно и даже, отчасти, удивительно.

Не хочу говорить тебе мелодраматических слов про «спасибо за прожитые годы», «будь счастлив» и так далее. Поверь, мне горько от того, что нам не удастся стареть вместе, но, видит Бог, это не мой выбор. А стареть в одиночестве в стране, где на людей плюют с той же легкостью, как в мусорную корзину, – это не для меня.

Мы близкие чужие люди, надеюсь, такими же и останемся. Годы, прожитые вместе, не выкинуть. Не будем желать друг другу зла.

Твоя бывшая жена

Ирина».

Я зачем-то прочел письмо два раза и зачем-то подумал, что никогда не знал, как здорово, оказывается, твоя мама умеет излагать свои мысли. Я встал из-за стола, прошелся по комнате и понял: единственное, что я сейчас хочу – выйти на балкон и выть.

Но я никуда не вышел, а открыл холодильник. В большой тарелке лежали котлеты. «Последние котлеты, сделанные Ириной», – подумал я. Я ел котлеты автоматически, без желания, совершенно не ощущая их вкуса, бесконечно думая одну нелепую мысль о том, как все-таки удивительно создана женщина: уходя от мужа, с которым прожита огромная жизнь, она напоследок жарит котлеты.

Я съел всё. И даже тарелку вымыл, словно для того, чтобы свидетелей не осталось. Прошел по квартире. Зашел к маме в спальню. Зачем-то подумал: «Так вот почему она со мной так хорошо в последнее время общалась. Напоследок… И эти ужины, и смех вместе… Все было – напоследок».

Мысли думались совершенно самостоятельно, словно отдельно от меня. Я не мог себе представить, что от меня ушла жена. В голове не рождалась картинка «Жизнь без Ирины». Зачем-то я опять набрал Ирин номер. Слова «абонент временно недоступен» прозвучали как-то особенно противно.

Я не мог себе представить, что мы не будем больше с ней ругаться, видеться, разговаривать. Что она исчезнет из моей жизни. Я не то чтобы расстраивался по этому поводу или горевал – просто не мог себе этого представить. Наверное, если бы в нашем доме случился пожар, я бы так же долго не мог поверить, что привычного мне дома больше не существует.

Я решил написать смску Алине и даже написал: «От меня ушла жена», но отправлять не стал. Объяснить этого не могу, но был совершенно уверен: отправлять такое сообщение сейчас – отвратительно.

Вроде бы, я должен был радоваться и не выть, а вовсе даже орать от восторга, раз уж случилось то, о чем я мечтал втайне и не втайне: от меня ушла жена, я остался одинокий, несчастный, брошенный… Но почему-то мне было не радостно, а страшно. Я не понимал природу этого страха, не мог объяснить себе, чего именно я боюсь. Так бывало в детстве, на даче, когда родители клали меня спать, а сами уходили прогуляться перед сном. Я лежал, одинокий, и боялся, покуда они не возвращались, и только тогда засыпал. Сегодня мне ждать было некого: мама ушла от меня, а ты, судя по всему, остался у своей пассии…

Ира ушла от меня… Как это? Поезд отошел от перрона… «Вагончик тронется – перрон останется…» Перрон тронется, когда от него отойдет вагончик… Когда от перрона отойдет вагончик, у перрона отъедет крыша… Ира ушла от меня к другому, иностранному мужику… И она теперь будет спать с ним и делать с ним все то, что она делала со мной… Об этом вообще невозможно думать.

Ира ушла от меня к другому, и теперь она будет жарить ему котлеты, смеяться с ним на кухне, класть ему руки на плечи и спрашивать его: «Как дела?» Она будет спрашивать его: «Как дела?» и ждать ответа! Ей будет интересен его ответ… Какой ужас! Что ж это получается? Получается, что жить с мамой так, как мы жили с ней последние годы, лучше, нежели вовсе без нее?

Я страдаю? Да, я страдаю. По чему же я страдаю? Не – «почему», а именно – «по чему», в два слова. По чему именно я страдаю? По ушедшей любви? По привычной жизни? По ушедшей молодости? По тому, что я совершенно точно знаю: я никогда не смогу окунуться в любовь так бесшабашно, как это было с твоей мамой? А, может, я более всего страдаю по самому себе, который ушел вместе с твоей мамой и больше уже никогда не вернется?

Бред, чушь, суета! Я слишком устал. Черт возьми, сегодня у меня была премьера «Гамлета», которую я отмечаю один. А, может быть, права Алина: во мне слишком много гамлетовской мерзости, вот и остался я в одиночестве? Почему один? Можно позвонить Алине. Вот так вот среди ночи взять и позвонить…

Все – спать. Гамлетовские вопросы и ответы оставим на завтра. Как и выяснялки с Алиной. Я, конечно, пошлый человек, но всякой пошлости должна быть граница: бросаться к любовнице в день, когда от тебя ушла жена – это за границей пошлости.

Вдруг я подумал, что могу сегодня спать на маминой кровати. Я вообще могу выбросить свой матрац и превратить ее комнату в свою спальню, и тогда на старости лет у меня будет отдельная спальня и отдельный кабинет.

Подумав так, и, улыбнувшись своим мыслям, я пошел в свой кабинет, лег на матрац и на удивление быстро уснул.