Маледикт - Лейн Робинс

— Поклоняться мертвым богам? — насмешливо проговорила ее собеседница Мика Чейлфонт. — Лишь дураки продолжают верить в них.

— Дурак отвергает свидетельства собственных ощущений. Я не столь безрассудна. — Мирабель со щелчком закрыла веер. Уверенность, звучавшая в ее голосе, заставила Чейлфонт умолкнуть, а Джилли — ускорить шаг.

Янус молча ждал, скрывшись в полумраке; когда Джилли приблизился к нему, прозрачно-голубые глаза выражали лишь полное отсутствие интереса.

— Сюда, — подсказал Джилли, показывая на лабиринт; глаза Януса вспыхнули страстью.

* * *

Высвободившись наконец из объятий Януса, Маледикт устроился на противоположном сиденье кареты, потом, наклонившись вперед, сплел свои руки с руками возлюбленного. Он беззвучно смеялся: отравленные голосовые связки не могли озвучить то, что он ощущал.

— Я с ужасом думал об этом миге, боялся, что никогда больше тебя не увижу. Или что ты не узнаешь меня, когда мы увидимся… Каким же я был глупцом, позабыв, как мы подходим друг другу.

— Я бы узнал тебя где угодно, Миранда…

— Нет, — нахмурился Маледикт; впрочем, тут же на его лице снова вспыхнула радость. — Миранда мертва. Убита в Развалинах, как крыса, которой и была.

— Именно это мне и сказал Роуч. Что ты умерла, причем от моей руки. Какая чушь! Как будто я когда-нибудь причинил бы тебе вред…

Маледикт радовался полумраку, царившему в карете, плавному покачиванию, которое позволяло прятать лица и дарила сладостную близость; он чувствовал, как вспыхнули его щеки и как нахлынуло удовольствие от беспечных слов Януса.

— Ты возвращался туда?

— Как только «Поцелуй» причалил к пристани. Как только удалось убедить Критоса, что я занемог во время путешествия. Единственным знакомым, которого я встретил, был Роуч. — Янус рассмеялся и с жадностью поцеловал Маледикта. — И вот мы вместе.

Они ударялись носами и стукались лбами, когда карета подскакивала по неровной брусчатке. Янус рассеянно смотрел в окно на проплывавшую мимо линию высоких узких домов и фигурных лужаек Дав-стрит.

— Мой городской особняк. — Маледикт скользнул обратно на сиденье, откинулся на теплый плюш подушек; его пальцы высвободились из ладоней Януса — и снова потянулись к ним, не в силах расстаться.

— Выходит, то был не просто налет на благородное собрание?

— Я же говорю тебе. Миранда мертва. Несмотря на маскарад, я во многом именно таков, каким ты меня сейчас видишь. Я Маледикт, воспитанник барона Ворнатти, вельможа, а не леди. — Маледикт сделал легкий полупоклон, сдерживаемый наличием сиденья. — Теперь я тебя предупреждаю. При дворе я известная личность, а ты сегодня вечером определенно запятнал свою репутацию.

— Ты всегда была умницей, Миран… Маледикт, верно? И большой умницей, любовь моя. Скажи мне: ты знаешь, что Критос мертв? — спросил Янус, откидываясь назад. — Сражен рукой неизвестного и оставлен на съедение крысам. — На губах юноши заиграла улыбка, в глазах мелькнуло тайное послание, которого Маледикту так не хватало все это время.

— Он отнял тебя у меня. Неужели я не отомстил бы ему за это? — спросил Маледикт. Ани недовольно заворчала в его крови под покровом радости, и он продолжил: — Давай больше не будем говорить о мести. — Устроившись на коленях у Януса, Маледикт целовал его — снова и снова, без счета.

Пока Маледикт возился с дверью своей спальни, Янус нежно покусывал его за шею. Потом он поднял голову и оглядел роскошно обставленную комнату, камин, в котором все еще теплились и мигали угли, широкое кресло, огромные окна с тяжелыми красными шторами, высокую, покрытую плюшевым покрывалом кровать.

— Твой барон с тобой хорошо обращается. — В тоне Януса таился вопрос.

— За определенную плату, — признал Маледикт. Он решил выдавать жестокую правду частями. — Ворнатти — хранитель моих тайн — и мой личный шантажист. Если я ему не угожу, он угрожает разоблачить меня при дворе.

— А это было бы ужасно?

— Я буду уничтожен. Женщина в доме Ворнатти, без дуэньи? Женщина с мечом? Даже в излюбленных романах Ворнатти не встретить таких дерзких историй. Кроме того, — продолжал Маледикт, — я сжился со своим образом и уже не могу без той свободы, что он мне дает. — Таково было единственно возможное со стороны Маледикта объяснение; теперь он с содроганием гадал, что подумает Янус, обнаружив Миранду в обстоятельствах, в которые она клялась никогда не попасть.

Янус еще раз поцеловал шелковый крават на шее Маледикта, потом нежными пальцами развязал узел.

— Они впрямь верят, что ты мужчина? С такой гладкой кожей и нежной шейкой… — Янус провел пальцем по открывшейся линии подбородка, шеи, скулы. — Я ожидал, что обнаружу еще и шрам, в пару к хриплому голосу. Ведь хрипота — не притворная?

— Нет, — ответил Маледикт. — Она — результат воздействия «каменной глотки».

Янус поцеловал белую кожу у основания шеи Маледикта, легко скользнул языком к ложбинке между ключицами.

— Рискованное предприятие…

— Без риска не обойтись, когда ищешь бесценной награды, — отозвался Маледикт, распахивая на Янусе камзол, расстегнутый еще в карете, снимая жесткий парадный жилет, за ним шелковистую батистовую рубашку. В скудно освещенной комнате кожа Януса сверкала, подобно золоту, и горячила кровь Маледикта, как хорошее бренди. Он подтолкнул Януса к креслу с подголовником, усадил, стянул с него туфли. Маледикт безмерно радовался тому, что временно удалось отвлечь мысли Януса от Ворнатти. Он взглянул на Януса, на жадно-томные его глаза — и весь отдался этому мгновению, и большему — их будущему, впервые ощущая, что теперь Янус принадлежит ему. И снова неожиданно для себя улыбнулся.

Янус притянул Маледикта к себе на колени, расстегнул рубашку, сдернул шелк — и удивленно замер.

— Корсет?

— С подкладкой, — пояснил Маледикт, прикасаясь к своим бокам, животу, спине. — Вот здесь повсюду — чтобы расширить талию и сделать плоской грудь. Иначе весь этот маскарад был бы менее успешен. Расстегни. — И он повернулся, подставляя жадным рукам Януса крохотные крючки и петли.

— Как ты умудряешься застегивать его сама? — засмеялся Янус. — Все дамы, которых я знаю, нуждаются в прислуге или в кавалере.

Маледикт издал стон облегчения, когда с почти неслышными хлопками крючки разошлись, и корсет упал на пол.

— Практика. Необходимость. Вдобавок его не нужно туго шнуровать, как дамские корсеты. Его цель — лишь скрыть, — проговорил Маледикт в волосы Януса, покусывая мочку его уха.

Янус обхватил руками обнаженную тонкую талию, лаская изгиб спины и бедра, маленькие мягкие груди. Маледикт вздохнул и склонился к его рукам, выгнулся, когда Янус принялся по очереди целовать нежные соски. «Все действительно меняется», — подумал он в каком-то полубреду. Янус изменился, вырос, раздался в плечах, окреп и возмужал. Маледикт нежился в его объятьях, вдыхая аромат его кожи, перебивавший модные при дворе одеколоны, и улыбался голодной улыбкой.