Коббл Хилл - Сесиль фон Зигесар

Похоже было, что ради этого сомнительного результата Элизабет пришлось немало потрудиться.

– Твой муж очень взвинчен, – предупредила ее Пичес. – Я думаю, он напился, как ты и предупреждала.

Элизабет забыла сделать отверстие для рта и не могла говорить.

– Н-н-н-н-г-х, – ответила она.

– Ничего, если я сделаю какое-нибудь объявление, чтобы все пошло своим чередом? – спросила Пичес.

– Н-н-н-н-г-х.

Пичес заняла место за барабанами. Она не была точно уверена, когда именно Элизабет собиралась выскочить из своего мерзкого мешка, но не хотела находиться рядом, когда это произойдет. Она наклонилась к микрофону.

– Похоже, мы готовы перейти к караоке! Просто напишите названия песен, которые выбрали, и ваши имена на листках бумаги, сложенных на барной стойке и на столах у окна, и бросьте их в аквариум рядом с караоке-машиной. Если кто-то хочет подыграть нам на барабанах, то вот они. А еще у нас есть бубен. Итак, я, пожалуй, начну.

Следуя инструкциям, Пичес отбила барабанную дробь в военном стиле, которая перешла в ритм «Свадебного марша» Вагнера.

Элизабет перекатилась и выползла наружу, источая рвотный запах. Люди в баре стали замечать ее и испуганно отходить, зажимая носы.

– Н-н-н-н-х-х, – простонала Элизабет из своей оболочки. – Н-н-н-н-г-х!

Ропщущая толпа сделала еще один шаг назад. Пичес продолжала отбивать ритм «Свадебного марша». Таппер Полсен, стоявший за стойкой бара, выглядел ранимым и очень бледным.

– Н-н-н-н-г-а-а-а-а! – Элизабет вырвалась из отвратительной серой кучи слизи и встала во весь рост, одетая только в черное бикини. Ее бедра и плечи буквально торчали, как спинные плавники, а ребра и позвонки легко можно было пересчитать под блестящей белой кожей.

Пичес, как ее и попросили, смягчила ритм.

Остатки серой слизи покрывали густые черные брови Элизабет и прилипли к волосам платинового цвета. Ее лицо не было красивым, но оно выглядело величественным и нестареющим, с глубокими морщинами и тонкими губами, настолько опущенными, что казалось, будто они перевернуты вверх ногами. Всем своим видом Элизабет бросала вызов окружающему миру. Она была похожа на Стоунхендж в человеческом обличье.

Таппер выбрался из-за стойки и нетвердой походкой двинулся сквозь заинтригованную толпу.

Пичес перестала барабанить.

– Представляю вам хозяйку этого мероприятия, художницу Элизабет Полсен, – сказала она в микрофон.

Элизабет церемонно поклонилась. Ее навыки общения пострадали, пока она отсутствовала, но надменность осталась прежней.

– Простите за беспорядок, – хрипло извинилась она перед восхищенной толпой, – мы с мужем все уберем, пока вы будете петь.

Таппер протянул жене руку, и она вышла из этой жижи – грязная Венера, входящая в благоговейный неподготовленный мир. Веселая пьяная толпа аплодировала и делала снимки на телефоны, взволнованная тем, что стала частью одного из скандальных арт-перформансов Элизабет Полсен. Теперь они готовы ее принять. Если это то, к чему художница стремилась, то она добилась своей цели.

Рой переступил с ноги на ногу в тесном помещении и сделал еще несколько заметок. Венди нашла для него укромное место, блокнот и ручку. По ту сторону двери стучал басовый барабан, звенели тарелки и какая-то женщина хрипло пела Why Can’t I Get Just One Kiss[48].

Литературный критик из The New Yorker однажды написал, что «бесконечная привлекательность книг Роя Кларка, несмотря на узкий круг тем, заключается в осознании, что все мы часть одного целого и все повязаны». Критик продолжил, что, хотя книги Роя и представляют собой «сферическую модель в вакууме», он обладает «сверхъестественным чутьем на иронию и абсурдные детали, из которых складывается человеческая жизнь». Читать его романы – все равно что «гладить кошку, которая мурлычет у вас на коленях».

Что ж, план такой: пункт первый – взорвать мир, пункт второй – погладить кота.

В кармане Роя резко завибрировал телефон. Он достал его и прочитал сообщение от Таппера:

Кто-то постучал в дверь чулана, где он находился, и Рой открыл ее, стремясь отвлечься от своей страшной книги и еще более страшных мыслей.

– Скоро мы будем петь, – объявила Пичес, – я записала наши имена.

Рой любил петь, но только не вслух, а про себя.

– А это обязательно? Не уверен, что у меня получится.

Пичес вырвала из блокнота его заметки и сунула их в карман пиджака Роя.

– Считай это частью исследования. И вообще, ты должен познакомиться с Элизабет. Она уже вышла.

«Рождение» Элизабет из грязи и пены приковало к себе внимание посетителей бара, но ненадолго. Теперь Стюарт наблюдал за Мэнди. Что-то в ней было не так. Неужели это все из-за травки? А может, это он стал другим? Мэнди сидела за маленьким столиком слева от двери, красивая и уверенная в себе, разговаривала с соседями, пробовала модные закуски, потягивала вино. Ее черные волосы блестели, кожа была безупречной, а улыбка – яркой. Она все еще была пухленькой, но это выглядело сексуально. Мэнди не зевала и не жаловалась – она смеялась. Стюарт был заинтригован. Может, все дело в том, что он был под кайфом, пьян и только что спел Purple Rain[49] с кучей незнакомцев? Но Мэнди – там, в кресле – не выглядела той усталой и угрюмой Мэнди, застрявшей в постели последние несколько месяцев. Она вся светилась и казалась сексуальной и совсем другой. Она была великолепна.

Тед съел четырнадцать картофельных шариков. Еще два осталось – Шай по его просьбе приготовила ему шестнадцать. Но шарики были такими солеными и жирными, что от них ему захотелось пить. К тому же Тед уже наелся. В последнее время его родители ели либо причудливые изысканные блюда, либо легкие закуски – чипсы и печенье. Раньше они часто заказывали еду на дом. Теперь же еду не заказывали вообще, даже пиццу. Мама все готовила сама. Как-то раз они даже сделали пиццу с прошутто и руколой. В ней должны были быть и каперсы, но Тед их вытащил. Через два часа после того, как он пошел спать, Тед проснулся попи´сать и обнаружил, что родители делят его шоколадные хлопья Cocoa Puffs, запихивая их в рот руками, как будто они были зверски голодны. Теда встревожило такое необычное поведение родителей, он даже подумывал спросить об этом свою школьную медсестру.

– Хочешь доесть остальные? – предложил он няне. Она сказала, что ее зовут Шай, но это не было похоже на настоящее имя.

Шай схватила картофельные шарики с его тарелки и засунула по одному за каждую щеку.