Древо ангела - Люсинда Райли

Возможно, этим летом ему стоит устроить себе долгий отпуск. Друзья приглашали его на свою виллу на юге Франции, но ему не нравилась мысль уезжать так далеко от Греты.

Раскрыв французское окно, он вышел в сад. Сунув руки в карманы, он прошелся вдоль ухоженных клумб, где пышно цветущие розы и каскады лобелии своими яркими красками создавали цветовой контраст ровным изумрудно-зеленым газонам.

Он всегда был спокойным, разумным человеком, но, когда речь заходила о Грете, вся его логика тут же вылетала в окно, и он знал это. В последние шесть лет они постоянно общались. Он часто приходил к ним на воскресный обед с Гретой и своей дорогой Ческой. Время от времени он приглашал Грету в театр и на ужин после спектакля.

Он понимал, что с течением времени они достигли в отношениях удобной близости, которая, горестно подумал он, мало чем отличается от отношений брата и сестры. Он знал, что Грета считает его очень близким другом, с которым можно обсуждать даже карьеру Чески. А нужный момент для того, чтобы изменить основу их отношений, так и не наступал. За все годы, прошедшие с тех пор, как Грета снова появилась в его жизни, он так и не нашел в себе мужества сказать ей, что любит ее всем сердцем.

Вздохнув, Дэвид отщипнул завядший цветок с одного из розовых кустов. По крайней мере, он мог утешаться тем, что, насколько ему было известно, в ее жизни не было и других мужчин. Конечно, формально она все еще оставалась замужем за Оуэном, несмотря на то что они никак не общались вот уже семь лет. Кроме того, он знал, что вся любовь и все силы Греты уходили на Ческу. Никому другому просто не было места в ее жизни.

Ее концентрация на дочери беспокоила Дэвида. Грета жила только ею, и это было нездорово не только для самой Греты, но и для Чески тоже. Иногда, глядя на хрупкое тельце и бледное личико девочки, он начинал бояться за ее будущее. Эта странная, герметичная жизнь, которую она вела в пузыре своей славы, была совсем неправильной для ребенка. Он чувствовал себя виноватым, что в свое время уговорил Грету позволить Ческе сняться в ее первом фильме, но откуда же он мог знать, что она станет звездой такого масштаба? Тогда он думал, что это будет просто развлечение, которое к тому же даст им заработать немного денег.

Когда он приходил к ним домой на воскресный обед, даже если они были только втроем, Грета всегда настаивала, чтобы Ческа надела нарядное, формальное платье. Она сидела в нем за столом, и казалось, что ей так скучно и неудобно, что Дэвиду хотелось схватить ее на руки и отнести на детскую площадку в ближайший парк. Ему хотелось, чтобы девочка распустила свои безупречно уложенные волосы, испачкала свое красивое платье, а самое главное, начала бы восторженно визжать от радости, как должны делать все дети.

Время от времени он осторожно спрашивал Грету, не думает ли она, что Ческе надо играть с другими детьми, а то она столько времени проводит в обществе взрослых. Но Грета всегда твердо качала головой и говорила, что расписание Чески совершенно не предусматривает времени для подобных занятий.

И Дэвид прекращал разговор. Он понимал, что, несмотря на все богатство, которое принес им успех Чески, жизнь Греты была вовсе не простой и что она просто старалась делать для дочери все самое лучшее. Не было никаких сомнений, что Ческу очень любили и хорошо заботились о ней. Кроме того, Дэвиду очень не нравилось выражение лица Греты, когда он задавал ей такие вопросы.

Он повернул назад и пошел к дому, раздумывая, не стоит ли ему все же поехать на юг Франции. Ему нужен отдых, а до тех пор, пока он все же не соберется сказать Грете о своих чувствах, подлаживать под нее всю свою жизнь было смешно и глупо.

Услышав, что в его кабинете звонит телефон, он поспешил подойти.

– Алло?

– Дэвид, это мама.

– Привет, мам. Рад тебя слышать.

– Да уж, я всегда говорю, эта штука нужна только для того, чтобы сообщать плохие новости, – мрачно заметила ЭлДжей.

– Мам, что случилось?

– Твой дядя Оуэн. Мне только что звонил доктор Эванс. Он уже какое-то время болеет, ты это знаешь, но за последний месяц произошло резкое ухудшение. В общем, Оуэн хочет меня видеть. Он настоял, чтобы доктор Эванс попросил меня приехать в Марчмонт как можно скорее.

– И ты поедешь?

– Ну, мне кажется, я должна. Я хотела узнать, может, если ты не слишком занят, ты мог бы поехать со мной для моральной поддержки. Не мог бы ты подобрать меня на Паддингтоне на своей машине и отвезти туда? Я прошу прощения, Дэвид, но, боюсь, мне просто не вынести возвращения в Марчмонт в одиночку.

– Ну конечно, мам. Мне все равно особо нечего было делать в ближайшие несколько недель.

– Спасибо тебе, Дэвид. Я ужасно тебе благодарна. А ты можешь прямо завтра? Судя по тому, что говорит доктор, Оуэну осталось совсем немного.

– Ясно. Мне сказать Грете?

– Нет, – резко ответила ЭлДжей. – Оуэн не просил ее видеть. Лучше не будить спящих собак.

Они обсудили расписание поездов, и Дэвид договорился встретить мать на вокзале в половине одиннадцатого и прямо оттуда отвезти в Уэльс. Повесив трубку, он в глубокой задумчивости присел за стол.

Ему казалось, что нужно было бы сообщить Грете о болезни Оуэна. В конце концов, она все еще была ему законной женой. Но вместе с тем ему не хотелось создавать дополнительной неразберихи, притом что его мать была так очевидно расстроена мыслью о возвращении в Марчмонт и встрече с Оуэном. Уже вставая из-за стола, он подумал еще и о Ческе: что она вообще знает про своего отца?

Долгий путь в Уэльс был скрашен хорошей погодой и пустыми дорогами. Дэвид и ЭлДжей с удовольствием болтали всю дорогу.

– Как ужасно странно туда возвращаться, да, Дэвид? – сказала ЭлДжей, когда они ехали сквозь равнину извилистой дорогой, по обеим сторонам которой колосились густые поля. Это была уже последняя часть их путешествия в Марчмонт.

– Да. Ты не была там больше десяти лет, верно?

– Просто удивительно, как человек ко всему привыкает. В Строуде я стала практически столпом общества и ярым приверженцем бриджа. Не можешь победить – возглавь. Вот мой девиз, – сухо добавила она.

– Ну, это тебе к лицу. Ты отлично