Италия. Страсти по Вечному городу - Всеволод Кшесинский

— Вот бюдифул гёрл! — начал он, обратившись к Лёке Ж.

— Ай ноу, — мрачно констатировала она.

— Фром уот кантри ю ар? — не отставал он.

— Раша, — сообщила Лёка Ж. — А в чем, собственно…

— Бюдифул-бюдифул гёрл раша! Прэзэнт! — и с этими словами тип протянул Лёке Ж. букет роз.

Она растаяла, заулыбалась, поднесла букет к лицу и стала вдыхать розовый аромат.

Тип тут же подвалил ко мне.

— Бюдифул гёрл, — сказал он заговорщицким тоном. — Бюдифул… Гиф ми литл мани. Тен… — Он протянул руку.

С этого и надо было начинать.

— Тен центс? — уточнил я.

— Центс? — удивился тип. — Но, евро!

— Чего-чего? — вмешалась Лёка Ж. — Десять евро за этот веник из роз! А ну-ка забери… — Она швырнула букет розопродавцу. Тот ловко поймал его на лету, поцокал языком и отправился к фонтану, где встал на уступ и омочил розы в воде — видимо, чтобы придать им более свежий вид.

К нам тут же подошел следующий тип гастарбайтерской наружности, подозрительно похожий на первого. В руке он держал охапки таких же красных роз.

— Вот бюдифул гёрл! — завел он уже знакомую песню.

— Ноу! — грубо ответила Лёка Ж. и обратилась ко мне: — Сева, читай дальше.

Я прочитал Лёке Ж. про барочную Испанскую лестницу, на ступеньках которой мы сидели. Построенная в 1721–1725 годах, она соединяет пространство небольшой площади Испании с базиликой Санта-Тринита-деи-Монти, расположенной на холме Пинчо.

Окаймленная балюстрадой лестница из 138 ступеней описывает овал перед базиликой и стоящим у входа обелиском, а затем, словно река, делится на два рукава, вновь сливается и, наконец, расширяется перед пространством площади.

Тип с розами стал настойчиво протягивать Лёке Ж. букет, приговаривая:

— Прэзэнт! Бюдифул гёрл! Прэзэнт!

— Ай донт уонт! — крикнула Лёка Ж.

От неожиданности продавец вздрогнул и убежал.

— Давно бы так… — вздохнула Лёка Ж.

Я погрузился в чтение, выяснив, что с начала 1950-х годов в апреле-мае Испанскую лестницу украшают терракотовыми горшками с цветущими азалиями, а еще на ней периодически устраивают дефиле и концерты…

— Ну ты посмотри! Опять! — воскликнула Лёка Ж.

Я оторвался от путеводителя и увидел очередного розоторговца, направляющегося прямо к нам.

— Хуже пчел… — недовольно сказала Лёка Ж. — Пойдем отсюда, они нам житья не дадут. Надеюсь, среди бутиков этих гастарбайтеров не будет.

— Вот бюдифул гёрл… — начал продавец, протягивая букет, и осекся, столкнувшись со взглядом Лёки Ж.

Когда мы вернулись на виа Кондотти, бутики закрывались. Лёка Ж. расстроилась, но не сильно, потому что через пару шагов мы натолкнулись на ламборгини. Ядовито-зеленый «Countach LP 400» 1974–1978 годов, точь-в-точь футуристическая тачка Джеймса Бонда из первых серий «Бондианы», был выставлен прямо на улице за жгутовым ограждением.

Щит, стоявший перед машиной, сообщал, что этот автомобиль был выпущен ограниченным тиражом — всего 152 экземпляра. Четырехлитровый двигатель, 375 оборотов в минуту, 315 километров в час. Дизайн разработан Марчелло Гандини. Он превратил «Countach LP 400» в настоящий космомобиль: клиновидный корпус, ресницы-фары, широкие воздухозаборники и двери гильотинного типа.

Устоять перед таким экземпляром было невозможно, и Лёка Ж. не устояла. Она перебралась через ограждение, едва не сбив алюминиевые столбики, на которых крепился жгут, и с неопределенными намерениями бросилась к машине.

— Лёка, вернись, ты не у себя дома! — пытался я увещевать ее.

— Конечно, не дома! У нас такой нет, — ответила она.

Тут же материализовался лысый охранник в черном костюме, которого мы поначалу приняли за обычного зеваку. Все это время он почему-то стоял к машине спиной, выглядывая кого-то за столиками ресторана «La Caprissiosa» — «Капризная». Теперь он с ужасом обнаружил, что на вверенный ему объект совершено нападение и потребовал, чтобы Лёка Ж. вернулась за ограждение.

— Плиз, синьор, перфавора, ун моменто! — взмолилась Лёка Ж.

Из ресторана к охраннику спешил чернокудрый тип среднего роста, скорее округлый, чем коренастый… Черт, это же наш карабинер, Антонио! В куртке и джинсах я его не сразу признал. Ну, теперь уж нас точно арестуют.

Антонио подошел к охраннику, посмотрел на Лёку Ж. как на душевно больную и сказал своему другу: мол, пусть — пару секунд, она из России.

— Си. Соно фром Раша, — подтвердила Лёка Ж. — Ай лав Италия, ай лайк ламборгини. Мольто бэнэ. Я — быстро! — заверила она, после чего хитро посмотрела на меня. — Сева, приготовься. Как только я скажу «Снимай!» — сразу снимай, не мешкай.

Я приготовился. И не успел я глазом моргнуть, как Лёка Ж. легла на капот и закричала: «Снимай!» Я щелкнул, Лёка Ж. тут же выскочила за ограждение. Охранник побагровел. Антонио погрозил Лёке Ж. пальцем, как нашалившей пятилетней девочке. Она же рассыпалась в благодарностях на всех знакомых ей языках. Я поспешил ее увести от греха подальше.

Не прошли мы и двух шагов, как наткнулись на закусочную, где продавались сэндвичи, хот-доги и гамбургеры с неожиданными названиями: «Джордж Клуни», «Анжелина Джоули», «Брэд Питт», «Леди Гага», «Софи Лорен», «Мэрилин Монро», «Артур Шопенгауэр», «Моцарт», «Нерон», «Оскар Уайлд», «Леонардо Ди Каприо», «Шон Коннери», «Роберт Де Ниро», «Владимир Путин», «Обама», «Сильвио Берлускони» и «Папа Войтыла». Все — по три евро. Лёка Ж. растерялась.

— Как думаешь, кем лучше перекусить? — с волнением спросила она. — Путиным или Обамой?

— А у тебя изжога не случится? — сострил я. — Лучше уж Леди Гага с Мэрилин Монро — они как-то поаппетитнее выглядят.

В итоге Лёка Ж. рассудила по-своему. Она взяла «Нерона» как нечто многообещающее и «Джорджа Клуни» как самое безопасное для себя. Хотела попробовать и «Папу Войтылу», но решила, что есть католиков в их столице как-то неприлично. Мне она заказала «Шопенгауэра» с «Моцартом» — для подпитки интеллекта и души.

На вкус «Шопенгауэр» оказался таким же нудным, как и прототип. «Джорджа Клуни» Лёка Ж. съела, давясь. Я отдал ей своего «Моцарта», с которым она тоже нехотя расправилась. Мы шли по виа дель-Корсо, на ходу жуя сэндвичи, и находили в этом особое удовольствие — есть фастфуд на улице роскошных бутиков.

В одном из дверных проемов очередного бутика мы увидели знакомого по виа Национале бомжа-модника. Он устроился на ночлег прямо на пороге, постелив себе кучу эксклюзивного тряпья.

Лёка Ж. остановилась.

— Как думаешь, может, отдать ему «Нерона»? — тихо сказала она мне.

— Лёка, ты уже предлагала ему от своих щедрот, — напомнил я. — И ему это не понравилось.

— Может, тогда он был просто не в настроении, — сказала Лёка Ж. и склонилась над бомжом. — Э! Синьор, плиз! — Она протянула ему пакет с сэндвичем. — Прэго!