Сердечная терапия - Мила Иванцова

После короткой экскурсии по уже пустому вечером салону женщины вернулись в кабинет.

– Вот, забирайте свои изделия, а если вас устраивают мои условия, после Рождества можете приступать к работе, не важно, что не с первого числа. Поработаете, притретесь, присмотримся друг к другу, – в общем, жизнь покажет, что из этого получится.

Александра посмотрела на двух львов разного цвета и весеннюю птицу, разложенных на столе, и перевела взгляд на Антонину.

– Выбирайте, я же обещала! – сказала она, улыбаясь, а Кира удивленно выгнула брови.

– Что, человек чести? «Обещала…» – сымитировала Антонина интонацию Александры. – Это за мое неожиданное посредничество в трудоустройстве, – пояснила она Кире. – Мне все же нравится лев красный. Спасибо!

И Антонина тут же приколола обновку на грудь.

– Выглядит оригинально. Незаезженно, – внимательно рассматривая изделие уже на «модели», произнесла Кира.

– И вы выбирайте, это от меня в честь нашего знакомства, – улыбнулась ей мастерица.

– Мне? Ну… спасибо, – не скрыла удивления Кира, и взгляд ее забегал между бело-синим с красными точечками львом и салатово-зеленой птицей с яркими глазами. – Возьму птичку. Душа требует весны! Спасибо! Ну что ж, жду вас после Рождества, вот моя визитка, если что – звоните.

– Хорошо, мне бы только разобраться с работой, боюсь, чтобы не заставили две недели отрабатывать.

– Ну, это уж как у вас получится. Но хорошо бы начать побыстрее.

– Вадик, представляешь-представляешь-представляешь? Я нашла такую работу… Ой… Меня аж распирает, так хочется поделиться. – Шурочка набрала номер Вадима, как только распрощалась с Антониной возле салона. – Ты скоро домой? Я где? Где-то возле метро Лукьяновская. А что? К тебе? Как же… Это же больница… Можно? Здесь недалеко? А, точно… Я не подумала. Чем, говоришь? Семнадцатым или маршруткой до проспекта Победы? Больница Охматдет? За воротами впереди справа? Хорошо. Я маякну, когда доберусь. Ой, я аж дрожу от нетерпения! Скоро все изменится… Ну хорошо, я тебе вживую все расскажу, обнимаю!

Александра ехала на троллейбусе, поглядывая через разрисованое морозом окно на улицу, и душа ее трепетала в предвкушении перемен. Неужели она и правда вот-вот покинет рынок, неужели будет сидеть наконец в хороших условиях? А главное – работа ее будет заключаться в создании замечательных вещей, и за это еще будут платить деньги! О, когда человеку платят за то, что он с удовольствием делал бы и даром, это счастье! Александра улыбалась своим мыслям – что-то закрутилось в ее жизни, куда-то ее понесло. Господь послал ей Вадима, познакомились они очень необычно – когда Стасю на Майдане сбили с ног ребята на скейтах. Кто бы мог подумать, что пройдет совсем немного времени, и они станут так близки, будто сто лет друг друга знали. Теперь судьба в лице едва знакомой Антонины привела ее в салон Киры. Хоть бы там все сложилось! Работы она не боится, а вот чего не любит – так это всяких интриг и неискренности, а такое в столице не редкость, да еще в женском коллективе… Но зачем напрасно переживать? Везде люди разные. Впишется…

– Дамочка, вы спрашивали Ахмадет? Так выходите, что же вы там застыли? – крикнул ей водитель.

– Спасибо! – спохватилась Александра и вышла из троллейбуса.

Она огляделась. Один широкий проспект устремился вперед, перекинулся мостом через другой, ревевший многорядным движением неподалеку. Несколько высоких зданий виднелись вдали, а прямо перед ней был забор больничного комплекса со странным названием ОХМАТДЕТ[2], который киевляне называют загадочным словом «Ахмадет». За шлагбаумом при воротах – большая территория больницы, а над всем этим как-то неуместно витает домашний аромат сдобной выпечки. Александра принюхалась и опять огляделась.

– Ага. Еще одна приезжая. Осматривается. Нюхает… – вдруг услышала она бормотание неподалеку и оглянулась.

Бомж, похожий на бабая, которым пугают детей, рылся в урне возле остановки, извлекая оттуда стеклянные бутылки, и сердито разговаривал сам с собой.

– Едут, едут… Нюхают здесь… Че тут нюхать? Смог один! Разве что хлебокомбинат покрывает два квартала запахом сдобы… Будто машины от этого меньше воняют… Но от этого, блин, так жрать хочется… Лучше бы машины…

Александра спустилась с небес на землю, еще раз украдкой взглянула на сердитого бомжа и зашагала к шлагбауму.

«За воротами вперед направо», – вспомнила она слова Вадима и вошла на территорию больницы. Место было ей знакомо. Но в прошлый раз они со Стасей и Вадимом въехали сюда на его машине, и ей от волнения было не до разглядывания территории. Сейчас в корпусах светились окна, вдоль дорожек – фонари, а людей видно не было. Александра узнала по описанию корпус кардиохирургической клиники. Это было старинное четырехэтажное здание, хорошо отремонтированное, с новыми широкими окнами, капитальное, прочное, построенное, что называется, на века.

Александра набрала номер мобильного Вадима, тот сказал ей подойти к главному входу, куда он за ней спустится. Приближаясь к корпусу, женщина вдруг увидела справа памятник – бронзовую мужскую фигуру. Она замедлила шаг и сделала небольшой крюк – захотелось узнать, кому памятник. На отполированном гранитном постаменте цилиндрической формы стоял пожилой благообразный стройный человек. Наряд его был несовременным – длинный сюртук, брюки, ботинки, через левое плечо – широкая лента, которая, наверное, означала какую-то высокую царскую награду, на шее у ворота – квадратный крест, на груди – большой старинный круглый орден. Но не одежда и не награды привлекали взгляд, а сама фигура этого человека, его строгое, но спокойное немолодое лицо, издалека освещенное фонарями. В нем угадывались мудрость, уравновешенность и надежность.

«Наверное, он знал что-то такое, чего другие не знали, – подумала Александра. – Но кто же это?» Она опустила взгляд и увидела на заснеженном постаменте надпись: «Терещенко Никола Артемьевич. 1819–1903».

«Ах вот оно что! Это знаменитый киевский меценат Терещенко, на чьи деньги и был построен этот корпус больницы! – вспомнила Александра. – А я не сразу сообразила. Вадим же рассказывал о целом роде сахарозаводчиков Терещенко, которые восемьдесят процентов своих доходов отдавали на благотворительность! Пойди сейчас поищи таких! Вот были люди…» Александра отступила на несколько шагов и снова принялась рассматривать скульптуру с ног до головы.

– Красивый памятник, правда? – неожиданно обнял ее за талию Вадим.

– Ой, ну ты и напугал! – вскрикнула она и осторожно оглянулась на Николу Артемьевича, который, казалось, серьезно, будто экзаменуя, смотрел на молодую пару.

– Я выглядывал тебя в вестибюле, а потом смотрю – ты здесь с Терещенко кокетничаешь, – Вадим сделал притворно-грустное лицо и тоже посмотрел вверх, на усатого покровителя больницы. – Ну, пойдем, покажу тебе, где я тружусь.