Ты, я и другие - Финнуала Кирни

Моя милая Бет…

Я печатаю в «Ворде», двумя пальцами, но быстро.

Перечитываю написанное только один раз. Называю файл «Письмо для Бет». Запретив себе сомневаться, прикрепляю его, написав в теме сообщения: «ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧТИ». И нажимаю кнопку «Отправить».

В глазах стоят слезы. Запрещаю себе плакать; только раскачиваюсь взад и вперед. Как я буду без нее жить? Мне хочется произнести вслух ее имя. Хочется набрать номер и умолять.

Но все, что я могу, — ждать, ждать отклика.

— Конечно, ничего страшного. Я понимаю, не волнуйся, без проблем.

Я не наврала Жилю, но и не сказала всей правды.

Просто выдала предстоящий визит Мег за дело жизни и смерти. И теперь, слушая его голос, испытываю чувство вины.

Жиль спрашивает:

— Мы успеем встретиться до твоего отъезда?

Я в некотором смятении. Означает ли единственный поцелуй, что мы «встречаемся»? Надеюсь, нет.

Когда я иду в супермаркет в час пик и наталкиваюсь на знакомого, вот тогда да, можно говорить о встрече.

Случайной.

— Нет, — говорю я ему твердо, чтобы не оставлять сомнений. Свидания с поцелуями и супермаркет в час пик плохо сочетаются. — Дел очень много, — добавляю я, чтобы смягчить отказ.

— Ну, тогда удачи. Напишешь, когда доберешься?

Черт, он, похоже, имеет в виду настоящее свидание!

Я обещаю написать и вешаю трубку. И больше не испытываю вины. Нет уж, один сомнительный поцелуй не означает «встречаться».

Проверяю почту, открываю письмо от Джоша с длиннющим списком самого важного. Сейчас, когда до отлета осталось совсем мало времени, я нервничаю куда больше, чем следует. Киностудия оплатила номер в гостинице на два дня, но Джош полагает, мне нужно остаться и на третий. Он приготовил для меня памятку, с кем необходимо встретиться, где побывать.

Голливуд… Одно это слово заставляет кожу покрыться мурашками возбуждения.

Захлопываю ноутбук и смотрю на ногти. Матушка нанесла на них ярко-розовый лак, а времени на переделку уже нет. На большом пальце правой руки красуется скрипичный ключ, стилизованный под сердце.

Кошмарная картинка, однако сказать об этом не повернулся язык. Единственное, чего удалось добиться, — не отдать на поругание другую руку. Интересно, я успею это смыть? Хватит ли мне специального средства? Мысленно заношу это в список обязательных дел и продолжаю готовить еду. На ужин снова запланирована лазанья, и я уверена, что сегодня ее съедят — Мег не вегетарианка.

Мысль о дочери вызывает озноб. Надеюсь, с ней все в порядке. Шут с ними, с ногтями. В духовке исходит жаром лазанья. Мег прислала сообщение, что на час опоздает, но я не паникую. Скоро она придет. Сидя за кухонной стойкой, пытаюсь сообразить, что мне еще нужно сделать за оставшиеся до отлета дни.

Все-таки я везучая. Лос-Анджелес!.. Налив бокал вина, открываю просигналившую почту. Письмо от Адама с прикрепленным файлом и надписью: «ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧТИ!»

Вспоминаю Алису в Стране чудес и тихонько хихикаю.

Инстинкты вопят: не открывай! Но я открываю.

И слова начинают прыгать перед глазами. Он лжец, который желает быть честным? Отлично. Что?! Ребенок?

Что за ребенок?! Что за бред?!

В горле стоит комок, рот пересох. Я облизываю губы. Лейкемия. Кира. Встаю, отталкиваю ноутбук, словно обжегшись. Кира, Ной, болезнь.. Господи…

Прижимаю руку к левому боку: сердце колотится, сейчас выскочит из груди. Пробьет себе дорогу. Просочится сквозь ребра и выпадет на кухонный пол, слабо пульсируя. А потом трепыхнется пару раз — и замрет. Прямо здесь, на дубовых половицах.

У Адама есть еще ребенок. От женщины по имени Кира. Он был в больнице. Вместе с Кирой. У них больной ребенок.

Бросаюсь к раковине. Меня рвет даже не желчью, а чем-то совсем жидким: после завтрака я не съела ни крошки. Сплевываю, открываю кран, полощу рот холодной, отдающей химией водой и пытаюсь встать.

Голова будто существует отдельно от туловища, а мозг — от головы.

Жизнь совершает поворот, за которым… не знаю.

Это происходит не со мной.

Экран ноутбука притягивает, и я снова карабкаюсь на стул. Из глаз льются такие потоки слез, каких я и представить прежде не могла. Я так хотела еще одного ребенка… Мы — мы! — так хотели еще одного ребенка. И все это время он…