Портрет второй жены - Анна Берсенева

– А что, Юра уже освободился? – спросила она.

– Юра? – В голосе Псковитина вдруг промелькнул оттенок горечи. – Почему Юра? Я просто предлагаю тебе поехать куда-нибудь вдвоем. Поужинать или в театр, куда хочешь.

Он смотрел на нее, и во взгляде его была почти мольба – такая неожиданная, невероятная в глазах этого сурового человека.

Лиза покраснела, смутилась до слез. Она невольно обидела его своей уверенностью в том, что они могут ездить куда-то только втроем. Как будто Сергея можно было воспринимать только как приложение к Юре…

– Извини, – поспешила она исправить свою оплошность. – Я не сразу тебя поняла. Конечно, мы можем поехать куда-нибудь. Но, наверное, уже поздно брать билеты в театр? Смотри, до любого спектакля часа два осталось.

– А ты хочешь в театр? – Лицо его просветлело. – Найдем билеты, Лиза, не волнуйся! Куда?

– Куда хочешь, Сережа, – ответила она. – Я ведь не собиралась сегодня в театр и афишу не смотрела. Куда тебе нравится?

– Тогда, может, в Кусково поедем? – предложил он. – Там вокальный вечер сегодня в Шереметевском дворце… Бетховен, Шуберт.

По правде говоря, Лиза удивилась: Сергей Псковитин не производил впечатления завсегдатая вокальных вечеров. Словно отвечая на ее сомнения, он поспешил пояснить:

– Я там вообще-то не был ни разу. Но мне, знаешь, показалось, тебе должно в Шереметевском дворце понравиться.

Он смотрел на нее вопросительно, словно не веря в то, что она согласится. Никогда, ни за что на свете она не могла бы ответить отказом на этот его взгляд.

– Конечно, понравится, – сказала она. – Я тоже не была в Кускове, спасибо, Сережа.

И все-таки на сердце у Лизы была тяжесть. Ей нелегко было провести вечер с ним наедине, как бы хорошо она к нему ни относилась. Тем более что Сергей был молчалив, и надеяться на то, что достаточно будет просто слушать его, не приходилось.

Но им повезло, что они выбрали именно Кусковский парк. Едва они оказались за чугунной решеткой и длинная аллея открылась перед ними в вечерних лучах июльского солнца, – Лиза почувствовала драгоценную и спасительную легкость. Кажется, и Сергей отошел от напряжения, которое от него исходило с той самой минуты, как он остановился в дверях ее комнатки.

Они медленно пошли по аллее ко дворцу, любуясь его обветшалой красотой. Ангел с крестом, окруженный строительными лесами, возносился над куполом церкви, словно благословляя идущих.

Они успели к самому началу, и Лиза даже пожалела, что не остается времени, чтобы погулять по парку до концерта.

«Но ведь можно и потом? – подумала она. – Теперь поздно темнеет».

Небольшой светлый зал был не совсем полон, зрители рассаживались, многие здоровались друг с другом. Видно было, что здесь в основном собираются знакомые.

– Жаль, далеко это, – сказал Сергей. – Могло бы людей быть побольше, в пятницу-то.

Кивнув, Лиза принялась разглядывать роспись на потолке, скульптуры, картины и вензеля на гербах, украшающих зал. Особенно хороши были две мраморные женские фигуры, стоящие по обе стороны огромного зеркала. Они казались близнецами, но, присмотревшись, можно было легко уловить то несходство их лиц и поз, из-за которого каждая воспринималась как произведение искусства.

Объявили исполнителей, раздались первые аплодисменты. Оказалось, что будут петь народные песни, и Лиза почувствовала легкое разочарование. Хоть и Бетховен, а все-таки не хотелось слушать про то, как молодая крестьянка жаждет выйти замуж за Патрика…

Но все это оказалось совсем иначе, чем она предполагала. Пожилая певица с осиной талией и огромными глазами была не просто старательной исполнительницей. Уже после третьей песни Лизе показалось, что ее голос светится, что он осязаем, так живо и чудесно звучал он под светлыми сводами зала. Краем глаза она видела, что и Сергей сначала заинтересовался, а потом и увлекся пением. Он вдруг показался ей восприимчивым, готовым чувствовать гораздо больше и тоньше, чем представлялось при его внушительной и грубоватой внешности.

– Хорошо, правда? – прошептала она, поворачиваясь к Сергею.

Он кивнул, и Лиза вдруг увидела, как дрогнула его рука, словно он хотел протянуть ее к ней. Она поспешно перевела взгляд на певицу.

Полтора часа без антракта пролетели незаметно. Певица завершила концерт «Ave Maria» Шуберта, и в те мгновения, когда летели вверх чистые звуки, Лиза почувствовала, что тоже готова воспринимать все самое ясное и чистое, что только может быть на свете.

С этим чувством вышла она из зала. Сергей шел рядом, не говоря ни слова. Наверное, он тоже почувствовал, что слова излишни в том состоянии, в котором оба они находились.

– Как неожиданно все бывает, правда? – нарушила наконец молчание Лиза. – Думаешь: обычный вечер, а вдруг – душа переворачивается.

– Я не думал, что будет обычный вечер, – ответил Сергей.

– Ты знал, что это такая хорошая певица? – удивилась Лиза.

Но тут же она поняла, что он имел в виду совсем другое, что даже самое расчудесное пение для него – все-таки не самое сильное впечатление сегодняшнего вечера. Лиза тут же смутилась: снова надо было как-то справляться с этой неизбежной неловкостью.

То, что чувствовал Сергей, было для нее так же ясно, как если бы он говорил об этом вслух. Вообще, она легко угадывала его чувства, но угадывала словно бы не душой, не в виде едва уловимых импульсов, а обычным женским пониманием. Это не были те мгновенные озарения, которые приходят вместе с любовью, когда образуется неразрывная нить между двумя людьми. Но и того, что Лиза просто понимала умом, было достаточно.

Они медленно шли по широкой аллее. Темнело поздно, сумерки еще не сгустились в старинном парке. Мраморные статуи встречались на их пути, и Лизе казалось, что они внимательно смотрят им вслед.

Она не знала, о чем говорить с Сергеем, и видела, что и он чувствует себя стесненно. Она смотрела на его профиль и снова думала о том, что он похож на римского легионера.

– Помнишь, ты говорил, что жалеешь о том, что нет больше этих войск, в которых ты служил, но не жалеешь, что сам в них не служишь? – немного путаясь в словах, наконец спросила она. – Я не поняла тогда, что ты имеешь в виду…

– А! – вспомнил Псковитин. – Да это просто. Я им благодарен, этим войскам, и я знаю, чего они стоили, какие там были люди. Достойные люди. Ясное дело, жаль, что все порушено, еще аукнется, да поздно будет. Но я же знаю, кому они подчинялись. И больше подчиняться этим людям не хочу.

Он замолчал, и Лиза заметила, каким жестким стал его взгляд.

– Наверное, тебе неприятно об этом говорить? – поспешно сказала она. – Извини, я ведь просто так спросила…

– Почему – неприятно? Теперь уже все равно. Когда нас расформировывали, тогда убить был готов всех этих сволочей. А сейчас даже рад. Как представлю, что надо было бы выполнять их… гадские приказы – нет, с меня хватит.