Машенька ищет Медведя - Лидия Сильвер

синий пластиковый ящик. Видимо тяжелый, судя по тому, как напряжены ее руки.

— Ты с ума сошла такие тяжести таскать? — подлетаю к ней и вырываю ящик из ее рук. — Показала бы где, я сам достал бы.

— Я как-то не привыкла, — смущенно тянет Машка.

— Привыкай, — целую ее в макушку. — У тебя теперь мужчина есть.

С тихим смешком Машка убегает в спальню. И приносит в руках коричневые домашние тапки, бросает их на пол.

— Полы холодные, Миш.

Ах ты ж заботливая моя!

— Это откуда? — выгнув бровь, удивлённо интересуюсь. Если ее бывшего…

— Анжелка принесла, — прижав ладонь ко рту смеётся Машка. — Для привлечения мужика в дом.

— Ритуал сработал, — соглашаюсь я, обуваясь.

— Еще есть красные труселя. Тебе нужно?

— Нет, спасибо. Это весь набор?

— Еще есть бритва и пена для… — осекается она. — Но это видимо лишнее.

Притягиваю ее за талию к себе. Утыкаясь носом в ее макушку.

— Если хочешь, я все сбрею, — шепчу я, имея ввиду бороду.

— Не надо, — Машка опускает голову на секунду, а потом одаривает меня взглядом своих счастливых серых глаз. — Мне нравится. — И убегает в кухню.

Я поднимаю тяжелый ящик и несу это добро в коридор. Разглядываю масштаб катастрофы.

Славкины орлы постарались на славу. Тяжелая деревянная дверь целехонькая лежит на полу, только с петель слетела.

Открываю крышку ящика и удивленно присвистываю. Он доверху набит полезными железяками.

— Мой папа плотник, — говорит Машка, появляясь с белым полотенцем в руках. — Он мне подарил такой же набор инструментов, какой у него дома лежит.

— Молодец твой папа.

Про ее бывшего муДа не спрашиваю, ответ и так ясен — хрен что этот прилизанный хлыщ тут ремонтировал.

— Машуль, приготовишь что-нибудь поесть, пока я тут поколдую? — притягиваю смущенную женщину к себе и с наслаждением вдыхаю цветочный запах ее волос. А еще она пахнет сексом и мной. Упоительное сочетание. Чувствую себя шкодливым котом, пометившим свою территорию. Никуда она от меня больше не денется. Моя.

— Я как раз собиралась. Думала, ты проголодаешься.

— Моя ж ты умница.

Пока Машка возится в кухне, я пристраиваю дверь на ее законное место, намертво прикрутив слетевшие от удара петли. Однако вся эта конструкция не внушает доверия. Дверь допотопная, такую еще в советское время изготавливали. Ненадежная от слова “совсем”. Завтра закажу ей новую. И оплачу. Безопасность моей женщины превыше всего. Из кухни доносятся умопомрачительные запахи, и я вспоминаю, что в последний раз я ел рано утром купленный в кафешке бутерброд.

Мне нравится, как Машка готовит. Просто, сытно и быстро. Мне хочется, чтобы она готовила для меня всегда.

— Все готово, Миш, — кричит она из кухни, а у меня в груди разливается приятное тепло. Это звучит так мило, по-домашнему. — Ты скоро?

— И у меня все готово, Маш, — хриплю я ей в ухо, входя в кухню и вжимая теплую вкуснопахнущую женщину спиной в свой торс.

— Я сейчас накрою, — отстраняется она.

— Куда инструменты прятать, хозяюшка моя?

— Во встроенный шкаф на нижнюю полку, — кричит она из кухни, пока я складываю инструменты в коробку и закрываю ее. — Задвинь подальше.

— Хорошо.

Через несколько минут мы уплетаем вкуснейшие в моей жизни макароны с мясом в томатном соусе. Шутим, смеемся, рассказываем друг другу о себе. Я узнаю, что Маша — единственный и горячо любимый ребенок. Ее отец всю жизнь тяжело работал, чтобы прокормить семью. А мама работала учителем в школе, и Маша решила идти по ее стопам. Несколько лет назад ее родители продали свою квартиру и купили домик в деревне. Развели хозяйство, купили скот и живут на скромную пенсию. Не шикуют, но и не бедствуют.

— А где твои родители? — интересуется Маша.

— Я с ними не общаюсь. Ушел из дома, когда мне было шестнадцать.

— Почему? — охает она.

Убираю ложку в сторону, встаю с табурета и отношу грязную посуду в раковину.

Оперевшись на край раковины ладонями, молчу, подбираю слова.

— Понимаешь, мой отец — непростой человек, — каждое слово будто выталкиваю из себя сквозь хрип. — Он работал в милиции, дослужился до высокого чина. Его на работе все хвалили, ставили мне в пример. Однако отцом и мужем он был дерьмовым.

— Он обижал вас? — охает Машка.

Я открываю кран и мою тарелку с ложкой, раскладывая их потом по местам.

Не могу произнести это вслух. Нехорошо жаловаться на родителей, как бы плохо мне не было. Они меня родили, воспитали, сделали меня таким, какой я есть. Я должен быть им благодарен, однако чувствую лишь горечь.

— Я предлагал маме уехать, но она отказалась, — наконец произношу я, приседая обратно на табурет. Машка напряженным взглядом сканирует мое лицо. Глаза ее блестят влагой. — Ну ты чего? — ссаживаю ее с табурета на свои колени.

— Просто это так грустно, — всхлипывает она, прижимаясь своей щечкой к моей ключице, пуская по телу мурашки. — Ты такой хороший, а в жизни твоей все так плохо складывается.

Цепляю пальцами ее подбородок и губами стираю слезы с пухлых щечек-яблочек.

— Это все в прошлом, Маш, — шепчу я. — Сейчас у меня есть ты, моя дочь здорова, у нее все хорошо. И я счастлив.

Машка снова всхлипывает и обнимает меня.

— Мишка, какой ты замечательный.

— Женщина! — шутливо прикрикиваю на нее. — Отставить слезы! Идём в кроватку, — добавляю чуть тише.

— Есть отставить, — смеётся она, хлюпая носом.

Беру ее на руки и несу в спальню, аккуратно кладу на кровать.

— Одежду долой, — командую ей, а сам раздеваюсь.

Машка, выгнувшись кошкой и согнув свои шикарные стройные ножки в коленях, медленно развязывает пояс короткого халатика.

Вызывающе смотрит мне в глаза, облизывает свои пухлые алые губки.

Соскучилась сладкая моя. А меня не нужно соблазнять. С Машкой я всегда готов, что и демонстрирую ей, снимая джинсы, швыряя их возле кровати и позволяю скользнуть ее взгляду по моему накачанному торсу. Армейская привычка делать зарядку по утрам приносит свои плоды каждый раз, когда я раздеваюсь перед красивой девушкой. Но эта последняя. Единственная. Я так решил.

— Снимай эту тряпку, малыш, — ласкаю взглядом стройные ножки.

Приподнявшись на локтях и чуть поведя плечами моя малышка позволяет шелковой ткани соскользнуть с точеных плеч, демонстрируя свое обнаженное тело. Томно смотрит мне в глаза, чуть прикусывая пухлую губку белыми зубами.

Падаю ладонями на кровать, стараясь не придавить мою красавицу и впиваюсь в ее губы поцелуем. Машка пылко отвечает мне, запуская сноп мурашек по моей спине. Ласкаю руками ее бедра, забираюсь пальцами между ними. Она готова. Горячая и мокрая. Растираю смазку по ее губкам.

— Миша-а-а, — тихонько хнычет мне на ухо, выгибаясь