Сэнгоку Дзидай. Эпоха воюющих провинций - Алексей Вязовский

Наших гейш, участвующих в «Крокодиле», заменяют ученицы. Мою шею готовится разминать совсем молоденькая девчонка лет пятнадцати-шестнадцати. Кукольное личико с широкими скулами, алые губки бантиком, карие глаза, темно-каштановые волосы.

Взгляд грустной и все повидавшей женщины. На щеках — ямочки, и это искупает все (например, невзрачную подростковую фигуру без волнующих дамских округлостей). Обожаю девушек с ямочками. Одета в простое белое кимоно с красным поясом. Пока все увлеченно следят за игрой гейш, знакомимся. Ученицу зовут Саюки. Ей пятнадцать лет, десять из которых она живет в окии Хисо. Девушка с поклоном начинает массировать мою шею и вдруг как от удара током отдергивает руки. Ее лицо краснеет от стыда, и она еще раз низко кланяется.

— Саюки! Что случилось? — Я с удивлением рассматриваю смущенную ученицу.

— Господин, у вас на шее, вот тут, — она трогает участок кожи рядом с правой сонной артерией, — бугорок. Это диза-ди.

Действительно, на шее есть небольшая, еле заметная выпуклость вроде желвака.

— И что? — Мы беседуем так тихо, что никто на нас не обращает внимания. — Что за диза-ди такой?

— Мой дедушка, — почти шепотом говорит Саюки, — учил меня в детстве искусству нинсо. В чайном домике я много практиковалась и теперь могу читать по лицам людей их будущее. И прошлое тоже. И мне очень страшно от того, что я увидела. Бугорок диза-ди, две треугольные морщинки над левой бровью и лопнувший глазной сосудик. Вы не Ёшихиро Сатоми, вы…

— Тихо! — Я быстро прикладываю палец к ее губам. Внутри меня все переворачивается от страха и напряжения. Еще никогда я не был так близко к провалу. Рядом увлеченно смотрит игру мой тесть, недалеко сидят его вассалы.

Неужели с помощью какой-то прикладной физиогномики можно… да нет, бред. Мистика. Девчонка просто угадала. Гейши очень чувствительны к поведению мужчин. А мои движения, разговорная речь с фразочками из будущего, глупое прогрессорство — все это наводит на определенные выводы. Наблюдательная ученица просто заметила несоответствия между типичным образом самурая и той ролью, которую я играю. Что же делать? Надо взять паузу.

Расспрашиваю Саюки о нинсо. Оказывается, этому искусству больше тысячи лет. Передают его от учителя к ученику. Мастер нинсо может отличить на взгляд сто оттенков кожи человека, двести тридцать видов морщин, пятьдесят один наклон головы, больше сотни положений туловища. А уж мимических выражений лица — так больше пятисот! Правая половина тела и лица — это сам человек. Его прошлое, настоящее и будущее. Левая часть — люди, которые с ним были или будут связаны.

Я сначала не поверил, что такое количество деталей можно запомнить, и уж тем более как-то трактовать, но Саюки предложила проверить на практике свои знания. Я указывал на самураев, а она мне рассказывала о них все, что видела. Первый — фельдмаршал Хиро.

— Сорок семь лет… — Один взгляд на военачальника — и Саюки начинает в быстром темпе выдавать на-гора: — Женат, есть молодая наложница. Двое детей. Голос — третий баритон. Вместе с морщиной даза-лю это означает, что он слаб в постели. Девятый цвет кожи — пьет настойку на чернокорне, чтобы вернуть себе мужские силы. Верен вам, господин, проживет долго, до шестидесяти трех лет.

Похоже на правду. Ну про наложницу Кёко Саюки могла где-то услышать, возраст и дети тоже не секрет. Про импотенцию просто выдумала, чтобы произвести впечатление. Дальше. Пусть будет… пусть будет… ну вот хотя бы мой забывший о всех проблемах с чужими голубями хмельной шпион.

— Мураками. — Я указываю на «писателя».

— Двадцать лет. Мацукэ. Слишком молод для своей должности. Сидит на коленях, сместившись на правую ногу вперед. Седьмой цвет кожи правой щеки. Любит мужчин, равнодушен к женщинам. Спал со своим учителем. До сих пор любит его. Тоскует по своему любовнику. Покончит с собой через три дня.

Ух ты! Нет, я не могу поверить, что по положению тела можно судить о гомосексуальности, разве что ему больно… Нет, даже думать противно! Тем более что его наставник Гэмбан пропал несколько лет назад. В общем, все это бред, игра воображения. А как можно предугадать самоубийство? По цвету щеки? Еще раз бред, абсурд и нелепица!

— Цурумаки, — показал я, внутренне робея, на нашего лучшего мечника и своего учителя кэндо. Вдруг у него с моим реципиентом[64]что-то было? Как у Мураками с Гэмбаном. Тьфу! Я даже плюнул про себя. Баба! Купился на это шоу гомосеков и уже поверил цыганке?! Мысленно отвесил себе оплеуху и решительно повторил:

— Цурумаки.

— Тридцать два года. Длинные мозоли на больших пальцах обеих рук. Отличный мечник, может фехтовать как правой рукой, так и левой. Пахнет пятым кислым запахом. В сорок лет начнутся болезни почек. Один камень уже растет в мочеточнике. Влюбится в Тачико, оставит нашей маме Хисо много денег. Попытается выкупить контракт, не получится. Когда деньги на свидания закончатся, может вспылить и убить кого-то в окии. Скорее всего, Тачико. У нее очень неприятное пятно за ухом. Уже третий день растет. И прыщик на верхней губе. Сейчас его из-за помады не видно…

— Эмуро Ясино. — Меня охватывает азарт.

— О! Это очень интересный человек. Ясино — прославленный ниндзя из провинции Кога!

— Что за вздор! — Я облегченно вздыхаю: наконец Саюки прокололась. — Это мой вассал, спас меня, раненного из засады. Служил еще моему отцу верой и правдой!

— Если бы он вас спас, то дышал бы обеими ноздрями, — качает головой девушка. — А сейчас у него работает только правая, да и цвет век поменялся от третьего к четвертому тону.

— Ну ладно, — решил я включиться в эту игру. — А почему ниндзя?

— Если приглядеться, то можно увидеть между всеми пальцами обеих кистей старые, маленькие шрамики. Дедушка рассказывал, что пальцы ниндзя провинции Кога разрабатывают, вставляя между ними листки бумаги. Учитель дергает листок вниз, а ученик должен успеть сжать руку и поймать бумагу. Часто они не успевают, и листок разрезает кожу.

Шерлокхолмщина какая-то. Японский дедуктивный метод. Я пригляделся к рукам Ясино и, разумеется, никаких старых порезов не заметил. Как вообще можно увидеть что-то между пальцами далеко сидящего человека?!

— Хорошо, а почему прославленный?

— На правом запястье Ясино давний след от укуса леопарда. Только один человек в школе Кога-рю жил с леопардом, чтобы овладеть «звериным» стилем боя. Его знают во всей Японии и зовут…

— Саюки-кун, ты не утомила своей болтовней господина дайме? Скорее принеси еще сакэ! — За всеми этими загадками я и не заметил, что игра в «Крокодила» закончилась и вернулись две мои гейши, которые сейчас с фальшивыми улыбками строго смотрели на ученицу. Та низко мне кланяется, шепчет на прощание «Берегитесь Хандзо!» и убегает из комнаты.

Тем временем Ёсиацу Сатакэ подвигается ко мне ближе и предлагает поговорить наедине. Ага, созрел, значит, для разговора. Косясь на Ясино, я первым выхожу из зала. Вслед за мной идет тесть. Куда бы податься? Решаю подняться в верхнюю комнату донжона. Уже темно, слуги зажигают фонари. Сёдзи задвинуты, мы одни.