Зачистка под ноль - Сергей Зверев

– Это может быть официальная операция УКОНК, – сказал Савицкий. – Но есть некоторые сомнения.

– Что тебя смущает? – покосился на него Медведь.

– Немножко не в стиле УКОНК. У этой разведслужбы достаточно жесткое распределение ролей. Одни занимаются работой с агентурой, разбросанной по всему миру, в том числе и в самих США, и сбором интересующей информации. Другие, а их большинство, специализируются на технической разведке и контроле – к их услугам разведывательные спутники, новейшие технологии, доступ к коммуникациям, суперкомпьютеры. Отдельная каста, наиболее закрытая, существование которой никто не признает, – ликвидаторы. Кстати, они одни из самых эффективных в мире среди аналогичных контор. И прославились многими громкими «мокрухами».

– Это да, – прищурился Тунгус плотоядно. – Встречались с ними, было дело.

Три года назад в Колумбии партизанский отряд, к которому для проведения одной хитрой акции были приданы Влад и Тунгус, схлестнулся с боевиками наркокартеля, с которыми не поделили зону влияния – кокаиновые плантации. В ходе карательной акции партизаны расхлопали вместе с наркоторговцами двух американцев – как позже выяснилось, сотрудников УКОНК. Кто знает, что за вопросы они решали с картелем… И это в то время, как война с колумбийскими наркокартелями объявлена в числе приоритетных для США, как и поиск агентов Аль-Каиды. Хотя, если напрячься, наверное, и в лагере Аль-Каиды можно найти представителей этой конторы.

– А этот белобрысый бес – и киллер, и оперативник в одном лице, – Савицкий ткнул указательным пальцем в экран. – Кстати, обычно УКОНК киллеров использует втемную. Душегубы не в курсе, по каким операциям проводят зачистки и за что губят людей.

– И швец, и жнец… Тут несколько версий, – сказал Медведь. – Или УКОНК тут вообще ни при чем…

– Завязаны они тут, – уверенно произнес Влад. – Вот чувствую я, что их почерк.

– Тогда получается, что по этой теме у них ограничены ресурсы, – заключил Савицкий. – Весь вопрос в том – почему?

– Может быть, жестокий режим секретности, который не позволяет втягивать в это дело лишних людей, – предположил Медведь. – И требует зачищать все хвосты. Вон, голландца зачистили.

– Мне видится более реальной другая картина, – Савицкий отхлебнул кофе и отодвинул от себя опустевшую чашку. – УКОНК служит «крышей». Или ширмой. А за ней стоит какая-нибудь продвинутая тайная могущественная сила, использующая мощнейшую спецслужбу на побегушках, как карманный ЧОП.

– Поддерживаю. Мне кажется, это наиболее вероятно, – уверенно произнес Влад.

Эта идея казалась вполне обоснованной. Слишком много насмотрелся Влад на службе в «Пирамиде» того, от чего у обывателя незамедлительно съехала бы крыша. И он знал, что реальность, история, жизнь человечества несколько иные, чем этому обывателю вдалбливается. Что на Земле есть не только разведки и контрразведки, государства и армии, транснациональные корпорации и нефтяные консорциумы, но и присутствуют совершенно невероятные организации, о существовании которых до обычных людей доходят только смутные слухи. «Пирамиде» приходилось схлестываться и с надгосударственными структурами, пытающимися определять мировую политику, и с тайными мистическими орденами, и с масонскими ложами, и с жутковатой, так до конца и не персонифицированной, но очень мощной структурой «Луддитов», в задачу которой входят контроль над техническими разработками и торможение научно-технического прогресса. Между ними идет постоянная борьба, в результате которой перекраивается геополитическое пространство, вспыхивают войны и взрываются революции. Есть многое на свете, друг Горацио… В конечном счете все они бьются за тотальную власть над миром и тотальный контроль над населением. А это фактически конец человеческой цивилизации и возведение на ее фундаменте чего-то чуждого и жуткого.

– И что это за сила такая стоит за УКОНК? – с легкой иронией осведомился Медведь.

– Все узнаем, когда выпотрошим этого альбиноса и его команду, – сказал Влад.

– Ситуация на сегодня следующая. Наши противники заполучили подлинную мандалу воли, – произнес Савицкий. – Если верить старому эсэсовцу Рихтгофену, на ней есть монастырская печать. Следовательно, у них теперь есть реальная возможность установить святую обитель, где ждут своего часа мандала поступка и мандала желания.

– А потом завладеть Ключом основы и собрать весь комплект в одном флаконе, – произнес Тунгус.

– Значит, по идее, сейчас блондин с профессором Тайлером должны будут расшифровать печать и рвануть в Азию. В Суньяму, где десятки сардарийских монастырей, – сказал Савицкий.

– Вот именно, – согласился Медведь. – В Суньяму и перемещается наша игра.

– Похоже на то, – кивнул Влад.

– Значит, так, мои дорогие бойцы невидимого фронта, – Медведь похлопал ладонью по столу. – В матушке-Европе справятся другие. Там работа кропотливая, для профессиональных сыщиков. Просеивать информацию – есть люди, которые умеют это получше тебя, Влад.

– Не сомневаюсь, – согласился тот.

– В общем, вы, все трое, – Медведь обвел взором своих подчиненных, – пакуйте чемоданы – и вперед. В Азию, в Суньяму.

– Тяжела ты, доля солдатская, – театрально изрек Влад. – Только что с Крокодиловых островов вернулись – и опять на курорт.

– Не надо грустить, – улыбнулся Медведь. – Там как раз война началась. Тебе, Влад, понравится.

– Есть у вас понимание, что вам конец? – задушевно осведомился Великанов, с интересом разглядывая жилистого, невысокого, с умным злым взглядом человека средних лет.

Тот сидел на привинченной к полу табуретке – неизменном атрибуте всех тюремных учреждений. Судя по чертам лица, в его жилах текла азиатская и европейская кровь. По-английски он говорил чисто, без обычного для местного населения легкого акцента. И его хорошо поставленная литературная речь сильно отличалась от того небольшого запаса слов, которым пользовались местные полуграмотные партизаны.

– Есть. Правосудие Суньямы вряд ли явит в отношении меня пример гуманизма и всепрощения. – Человек горько усмехнулся.

– Расстрел. В лучшем случае двадцать лет тюрьмы. Тюрьмы здесь не европейские – они не для отдыха, а для мучений.

– Я это знаю.

– Хорошо. Предположим, вас выпускают отсюда. Оковы тяжкие падут, и вы щуритесь, глядя на солнце свободы.

– Красиво излагаете, – с уважением произнес пленный.

– Вы возвращаетесь в «Справедливый путь» как блудный сын. И что вас ждет там?

– Там? Тот же конец. Только более мучительный.

– Вы в тупике, Кханк. Вы доблестный воин, человек убеждений. Я вас уважаю. Но ваша жизнь закончена.

Пленный мрачно кивнул. Он все это знал. И внутри все восставало против того, чтобы жизнь закончилась вот так – в тюремных застенках, с ощущением полной беспомощности. У него даже отняли возможность умереть честно, в бою, с оружием в руках.