Дело Бронникова - Татьяна Позднякова

Выписка из протокола выездной сессии коллегии ОГПУ в ЛВО от 17 июня 1932 г.

Слушали: Протокол № 249-32 г. гражданки Петерсен-Рыжкиной Марии Никитичны по ст. 58.10 УК.

Постановили: Петерсен-Рыжкину Марию Никитичну лишить права проживания в 12 п.п. и Уральской области сроком на (3) три года, считая срок с 20 марта 1932 г., с прикреплением. Дело сдать в архив.

Секретарь Коллегии ОГПУ.

Верно: (подпись неразборчива. — Авт.)

Помощник уполномоченного РСО СОУ ПП ОГПУ в ЛВО.

В Курске Мария Никитична не смогла найти ни работы, ни жилья и переехала в Задонск Воронежской области, где устроилась чертежницей Задонской землеустроительной партии и в районный отдел Земельного отдела. По окончании срока ссылки (20 марта 1935 года) она собиралась вернуться в Ленинград, но 2 марта был арестован и выслан в Караганду ее муж, и она последовала за ним. С большим трудом ей удалось устроиться на работу секретарем химической лаборатории, но 6 июля 1936 года умер от аппендицита В.О. Петерсен. М.Н. Рыжкина уехала в Челябинск, но и там не нашла библиотечной работы. В конце концов ей пришлось опять наняться на постылую канцелярскую службу.

Только в 1938 году М.Н. Рыжкина смогла вернуться ближе к Ленинграду, в город Пушкин (бывшее Царское Село. — Авт.): и опять скучная счетоводческая работа, на этот раз на шпагатной фабрике «Серп и молот». Все же через год удалось перевестись — тем же счетоводом — в Ленинград на шпагатную фабрику «Нева». С марта 1941 года работала по совместительству в Ленинградской театральной лаборатории. Единственной радостью стала предложенная старой подругой А.Д. Люблинской (далее Рыжкина называет ее Шуней. — Авт.) небольшая, но зато творческая работа: переписка французской рукописи XVIII в. Сидя в Рукописном отделении библиотеки, М.Н. Рыжкина с упоением предавалась блаженному занятию.

И тут случилось чудо.

«Я переписывала, а по отделению иной раз проходил заместитель директора Зейдле. “А вот Марья Никитична хотела бы опять вернуться к нам”, — сказала однажды ему Шуня. “А ее сейчас и приму!” — ответил он. Действовал он, разумеется, не из любви ко мне, а потому, что библиотеку действительно за эти годы “доделали до ручки”. Былые академики и профессора добровольно уступили свои места всякой шушере».

Сначала Марию Никитичну направили в Общий каталог, приписанный к Отделу обслуживания, но вскоре по ее просьбе перевели в Отделение полиграфии, где хранились ценные книги на иностранных языках. Читателей там было мало, и она часто проводила часы за чтением какого-нибудь увлекательного сочинения.

«Однажды летом, когда я без большого усердия предавалась моим библиотечным трудам, в отделение вошла отлучившаяся на время Пелагея Федоровна Горбатенко (заведующая отделением полиграфии. — Авт.) и объявила: “Война с Германией! Сейчас будет общее собрание в Читальной зале!” Ввиду полного единодушия, царившего между нами, мы не обменялись с ней ни словом».

В «Мемуарах» есть немало страниц, посвященных страданиям ленинградцев в начале блокады. «Вымирали целые квартиры, целые семьи. При встречах уже не спрашивали “жив ли такой-то?”, а “умер ли уже?”. Хорошо было тем, у кого родственники умирали в начале месяца, — карточек сдавать не надо было и оставшимся в живых можно было подкормиться. Похороны, в общем, не представляли особых затруднений. Покойника зашивали в простыню, клали на детские салазки и несли в так называемый районный морг. Там покойников складывали как дрова, а вечером приезжала пятитонная машина, и трупы грузили в нее для доставки за город».

При первой же возможности М.Н. Рыжкина эвакуировалась из Ленинграда в надежде перейти на сторону немцев. Случай представился в районе Тихорецка (Краснодарский край) в конце 1942 года. Через несколько месяцев гитлеровцев выбили из города, и М.Н. Рыжкина вместе с ними бежала в Германию. После окончания войны она занялась журналистикой и потихоньку печатала в эмигрантских газетах и журналах свои воспоминания. М.Н. Петерсен прожила долгую жизнь и умерла 19 августа 1984 года в Доме для престарелых, расположенном недалеко от немецкого города Эркрата (Северный Рейн — Вестфалия).

Из протокола допроса

…Я входила в антисоветскую литературную группу «Шерфоль», руководимую и направляемую переводчиком и поэтом Михаилом Леонидовичем Лозинским и поэтом-дилетантом М.Д. Бронниковым. Наш кружок представляет собою ядро переводческой студии, организованной Лозинским, Замятиным и другими и закрытой в 1922 году властями за антисоветскую линию. Наш кружок «Шерфоль» существовал нелегально, собираясь на частных квартирах, и, помимо продолжения перевода сонетов дворянского поэта Эредиа, занимался изданием нелегального журнала «Устои», пародировавшего современность, политически враждебную нашему кружку.

Арест и последовавшая высылка переводчицы Татьяны Михайловны Владимировой не поддаются никакой логике, если таковая существовала в преследовании людей ОГПУ. Скромная, тишайшая, всегда старавшаяся быть незаметной, Татьяна Владимирова меньше прочих походила на политическую преступницу, которая может принести хоть малейший «вред Советской власти». Между тем Т.М. Владимирова попала в жернова жестокой репрессивной системы, и ей была суждена полная лишений недолгая жизнь.

А начиналось все радостно и безмятежно. Татьяна Владимирова родилась в 1895 году в Петербурге в музыкальной семье. Ее дед, Меер Итцегсон, еврей из города Порхова Псковской губернии, был скрипачом. По его стопам пошел и отец Татьяны Михайловны, Михаил Владимирович Владимиров (настоящее имя и фамилия Моисей Меерович Итцегсон). Он родился в 1870 году в городе Порхове Псковской губернии. Первоначальное музыкальное образование получил дома, а в 1882 году, после принятия православия, приехал в Петербург и поступил в консерваторию. Теорию композиции М.В. Владимиров изучал под руководством профессора Н.Ф. Соловьева, а инструментовку — у А.К. Лядова. После окончания консерватории работал в Панаевском оркестре дирижером и гобоистом, а с 1897 года стал во главе известного симфонического оркестра графа А.Д. Шереметева. С 1901 года служил также преподавателем Придворной капеллы и музыкальной школы Балтийского флота в Кронштадте. В 1903 году М.В. Владимиров дирижировал на Вагнеровских празднествах в Берлине и получил там золотую медаль и диплом «Für hervorragende künstlerische Leistungen»[140]. После революции Михаил Владимирович занял место профессора консерватории, где учил будущих дирижеров. Переложил много фортепианных произведений для оркестрового исполнения, сотрудничал в музыкальных изданиях.

Мы так подробно остановились на жизни и творческом пути М.В. Владимирова, потому что это важно для разрешения одной загадки, смысл которой разъясним чуть позже.

Мать Т.М. Владимировой, Серафима Августовна (в девичестве Стрэм), происходила из семьи кронштадтских ремесленников и до рождения дочери работала хористкой в оперном театре.