Месть от кутюр - Розали Хэм

– Шьем, но наши услуги обойдутся вам недешево.

Тилли улыбнулась и накрыла рот матери ладонью.

– А что бы вы хотели?

– Крестильную рубашечку…

– Повседневное платье…

– Новый вечерний наряд… если, если возможно.

Молли стряхнула руку Тилли, извлекла из недр пледа сантиметр и объявила:

– Беремся за все. Раздевайтесь.

Молли опять разбудило щелканье портновских ножниц, стук лезвий о деревянную поверхность стола и хруст разрезаемой ткани. Выйдя на кухню, она не обнаружила завтрака; Тилли сидела, согнувшись над швейной машинкой. На полу валялись обрезки двойного атлас-дюшеса с рельефным узором, шерстяного крепа, букле, фая, зеленой шелковой тафты и розовой тафты-шанжан – все это идеально подходило для украшения кресла-каталки. Маленький домик вибрировал от глухого жужжания колеса и ритмичной работы педали машинки. Время от времени звякали ножницы, которые Тилли то использовала, то откладывала в сторону.

Однажды вечером Молли сидела на веранде и смотрела на заходящее солнце. Едва последний луч погас над горизонтом, на вершине холма показалась худая фигура, которая волочила два чемодана. Перед домом женщина остановилась. Молли внимательно осмотрела острый «вдовий мысок» на лбу незваной гостьи, бородавку над верхней губой, темную помаду. Мелкие хлопья пепла налипли на выпуклости сосков, проступавших сквозь свитер, и юбку-карандаш, которая обтягивала острые бедра.

– Тилли дома? – наконец заговорила женщина.

– Знакома с Тилли? – осведомилась Молли.

– В общем, нет.

– Значит, слышала о ней?

– Можно сказать, да.

– Ладно, засчитано. – Молли развернула кресло к двери-ширме. – Тилли, Глория Свенсон теперь будет жить у нас! – крикнула она.

Уна непроизвольно взялась рукой за шею, по лицу промелькнул испуг. На веранде зажегся свет.

– Мы недавно смотрели «Бульвар Сансет», – проговорила Тилли из-за двери. Через плечо у нее было перекинуто кухонное полотенце, в руке она держала толкушку для картофеля.

– Меня зовут Уна Плезанс, – представилась гостья.

Тилли молчала.

– Я…

– Я знаю, кто вы, – перебила Тилли.

– Перейду сразу к делу. Я сейчас буквально завалена работой и нуждаюсь в ассистентке по пошиву одежды.

– По пошиву?

Уна замялась.

– Ну, в основном речь идет о починке, обработке подолов, вставке молний, переделке вытачек – ничего особо сложного.

– В таком случае боюсь, вы ошиблись с выбором, – сухо промолвила Тилли. – Я – квалифицированная закройщица и портниха, а вам просто нужна помощница, которая умеет держать в руках иголку с ниткой.

Она закрыла дверь перед носом Уны.

– Я заплачу́! – крикнула та.

Тилли, однако, уже ушла в дом, а Уна осталась на веранде. Ночные мотыльки бились крылышками о фонарь; в темноте, сгустившейся вокруг дома, стрекотали сверчки и квакали лягушки.

– Вот-вот, у тебя отлично выходит, – расплылась в улыбке Молли. – В том фильме ты делала точно так же. Глаза выпучены, зубы оскалены, и верхняя губа чуточку дрожит. Тебе идет.

Миссис Флинт из Уинерпа стояла перед зеркалом в доме Тилли и любовалась своим новым нарядом: модным полукомбинезоном из шелкового атласа с набивными розами.

– Это… это просто великолепно, – выдохнула она. – Голову даю на отсечение, больше ни у кого не хватит храбрости носить такой фасон.

– Вам к лицу, – сказала Тилли. – Говорят, будет концерт?

– Да, – подтвердила миссис Флинт, – конкурс на лучшее чтение стихов. Миссис Бомонт дает уроки мастерства речи, видимо, хочет блеснуть. Рассчитывает обскакать нас и в бридже.

– Да уж, главное – показать свое превосходство, – пробормотала Тилли. – А вы тогда объявите конкурс по пению и танцам.

– К сожалению, мы не сильны ни в том, ни в другом, – грустно улыбнулась миссис Флинт.

– А если поставить пьесу? Посоревноваться за лучшие декорации, костюмы, за звание лучшей актрисы? – предложила Тилли.

Лицо миссис Флинт просветлело.

– Пьеса. Именно. – Она открыла сумочку, собираясь расплатиться.

Тилли протянула ей счет.

– Пьесы так интересно ставить! Они помогают выявить все самое хорошее и плохое в человеке, не правда ли?

Перл всегда была хорошей барменшей – умела слушать посетителей.

– Ну, ну… – Она ободряюще похлопала Уильяма по запястью.

– Это ужасно, – простонал он. – Я не знал, что так будет. От нее воняет кислым молоком, на постели повсюду засохшие кровяные пятна, ребенок вечно в какашках… Мне очень одиноко. Я хотел сына.

– Может, дочка вырастет в деда, я имею в виду твоего отца, а, Уильям? – утешила его Перл.

Он оторвал голову от барной стойки и попытался сфокусировать взгляд на ее лице.

– Ты ведь хорошо его знала, да?

– Еще бы.

Фред и посетители заведения согласно закивали – да, еще бы.

– Он тоже не был идеальным отцом, – сказал Уильям.

Мужчины за стойкой замотали головами – нет, не был.

Уильям пил стакан за стаканом, пока наконец опять не остановил мутный взгляд на лице Перл.

– Это еще не все, – глухо произнес он.

– Что еще?

Уильям поманил Перл пальцем и, когда она наклонилась поближе, громко прошептал сережке в ее ухе:

– Я не люблю свою жену.

– Ну, – Перл вновь похлопала его по руке, – ты тут не один такой.

Публика на другом конце стойки закивала.

– О боже, – простонал Уильям.

Все тактично отвернулись к окну, заказав страдальцу через Фреда еще пива и сигарет.

Мэриголд не было в палисаднике, поэтому Лоис осторожно подошла к двери и негромко постучала.

– Тебе назначено?

От неожиданности Лоис подскочила. Перед ней стояла Мэриголд в синем халате, шапочке для душа, холщовых перчатках до локтя и наколенниках, примотанных к ногам эластичными бинтами. Рот и нос были закрыты платком на ковбойский манер, в руках она держала банку с восковой политурой и тряпку.

– Ты записывалась?

– Да.

– Принесла ткань? Бархат?

– Нет, я на примерку. Разве она не говорила?

– Платье уже раскроено?

– Почти, нужно кое-что подправить.

– Пущу, только если оно не из бархата. Бархат страшно сыплется. Ненавижу, когда она кроит бархат или лен! Пыль от них так и стоит в воздухе.