Воспевая утреннюю звезду - Мэрилайл Роджерс

Аня успокоилась, и Ллис спустила ее на пол, прежде чем обнять бедную Мейду, непривычную к ласковому обращению. Но слова Мейды еще звучали в ушах Ллис. Она озадаченно нахмурилась. Другая? Так много событий произошло со времени ее возвращения в Трокенхольт. Неужели это было только сегодня утром? А ведь кажется, что прошла целая вечность.

Быстро сменяющие друг друга происшествия отвлекли внимание Ллис от размышлений над странным обвинением Адама. Когда они утром проснулись, их тела, тесно сплетенные, словно камни стоявшего рядом с ними загадочного кромлеха, купались в нежных лучах зари. При воспоминании о той боли, которую она испытала, когда поняла, что Адам отвергает ее, на Ллис нахлынуло ощущение глубокой утраты. Поведение Адама казалось ей совершенно необъяснимым и оставалось непонятным до этого момента, когда Мейда упомянула другую женщину. Мейда не подозревала о беспокойстве Ллис и его причинах, но она невольно внесла некоторую ясность. Более того, она говорила о второй женщине как о двойнике Ллис, и это было для Мейды очевидным фактом. Мейда продолжала:

– Вы меня очень напугали той ночью, когда открыли мне дверь этого дома. Но в тот же момент, когда вы улыбнулись и ласково провели меня в дом, я поняла, что вы не она.

– Что значит «не она»? – воскликнули три голоса одновременно.

Удивленная Мейда ответила, запинаясь:

– Элис, к-конечно. – Ее слушатели ждали продолжения объяснений. – Ну, молодая колдунья… – Присутствующие опять ничего не поняли. – Ну, младшая из двух колдуний, союзница епископа.

Мейде казалось, что она не в состоянии выразиться яснее. Она взглянула на Пипа, который подошел и стал рядом с ней. Он ободряюще улыбнулся ей, и она продолжила свой рассказ, несмотря на то, что золотоволосый лорд нахмурился, а Ллис выглядела озабоченной.

– Саксбо считал, что это большая удача – ведь епископ Уилфрид при всем своем благочестии привлек к осуществлению плана друидских колдуний. – Вспомнив о том, как это было, Мейда слегка усмехнулась:

– Хордат ужасно разбушевался. Он был против этого… до тех пор, пока не увидел Элис. Она его мигом очаровала, и он потом разве что не ел из ее рук. Никогда больше я не слышала, чтобы он был против ее участия.

Мейда говорила все смелее и была вознаграждена улыбкой Адама. Он искренне предлагал дать Мейде время, чтобы она свыклась с мыслью, что ей придется рассказать об известных ей фактах. Однако теперь, когда она начала говорить, казалось наиболее разумным продолжать расспросы, пока ее вновь не одолеют страхи.

– Итак, две колдуньи – это Элис и вторая женщина по имени Гита. И ты говоришь, эта Элис просто копия Ллис?

Мейда без колебаний кивнула в ответ, но ее удивил следующий вопрос лорда:

– Но ты же не думаешь, что Элис похожа на Ллис, как отражение неба в пруду?

Адам заставил себя ласково улыбнуться, но эти расспросы растревожили свежую рану. Если действительно существуют две женщины с одним лицом, то нужно признать, что минувшей ночью он согрешил. Он еще глубже ощутил свою вину, когда задумался над другим фактом, от размышлений над которым его отвлекало полупрезрительное отношение к друидскому происхождению Ллис. До встречи с ним эта женщина была невинна. И именно он совратил ее, склонил уступить своим желаниям. Да, он обольстил девушку. И ее желание уступить мужчине с его опытом ни в коей мере его не оправдывает, как не оправдывает его и та любовь, которую он к ней испытывал. Ему хотелось кричать от отвращения к самому себе, но крик этот умер в его груди, так никем и не услышанный.

Ллис видела, как в янтарных глазах вспыхнул огонь и за бесстрастной маской на лице Адама промелькнуло отвращение. Она не сомневалась: слова Мейды напомнили ему о том, что он отверг ее, но эти же слова лишали его возможности отказаться от нее. Ллис понимала, что чувства, которые он испытывал в данный момент, и его порыв отвергнуть ее – все это порождено сожалением о близости, что дала им такое наслаждение. Как опытный охотник, он потерял интерес к жертве, как только остыло волнение погони. Он хочет забыть о той ночи. Ей следовало бы испытать облегчение – ведь этот человек больше не будет угрожать ее единению с природой, – но она испытывала только невыразимую душевную муку.

Пип и Мейда смотрели на Адама с Ллис с возрастающим любопытством. Адам первым нарушил затянувшееся молчание. Чтобы выяснить все, что можно, о грозящей опасности, он постарался на время забыть о своей вине перед Ллис.

– Но зачем? Почему заговорщики считали, что они что-то выиграют, заслав сюда двойника Ллис?

Ответ на этот вопрос Мейда слышала от самих преступников.

– Хордат задал этот же вопрос, и епископ заверил его, что, находясь в стане врагов, колдунья сможет наносить отвлекающие удары и предупреждать их о том, что собираются предпринять жители Трокенхольта.

– Но они же понимали, что она будет разоблачена?

Адам считал такой поступок врагов рискованным и позволил себе усомниться в их уме. Мейда неопределенно махнула руками:

– Они считали, что приближающаяся опасность настолько отвлечет внимание обитателей Трокенхольта, что они не смогут уловить небольшие отличия в манерах двух женщин.

Темно-золотистые брови нахмурились – этот замысел почти удался.

Крепко сцепив руки, Мейда мрачно продолжала:

– Они были уверены, что лишь глаза невинного ребенка смогут распознать подлог.

Янтарные глаза встретились с ярко-синими, молча признавая: вот почему ребенок был отравлен. И это едва не стоило Ане жизни.

– Я хотел бы задать тебе еще один вопрос. – Адам постарался придать своему лицу бесстрастное выражение и только тогда обернулся к Мейде: – Слышала ли ты, как мятежники говорили о моем брате Элфрике?

– Да, – девушка кивнула. – Ваш брат узнал, что за служением Богу в этом монастыре скрывается нечто иное. Епископ и Хордат очень рассердились. Они понимали, какая опасность им грозит, если ваш брат напишет вам письмо о том, что он узнал. Я не слышала, что именно они решили предпринять, но…

Лицо Адама утратило свое бесстрастное выражение. Теперь оно отражало холодный яростный пламень. Примерно это он и предполагал, но наконец получил подтверждение, что его брата убили, чтобы заставить молчать. Вот почему Уилфрид был в шоке, когда Адам появился и заговорил о письме Элфрика, именно это побудило епископа подослать к нему убийц.

– Епископ, принц и приближенный короля, которому доверено присматривать за принцем, а также две друидских колдуньи, – Адам перечислял заговорщиков, сдерживая отвращение и удивляясь странной компании, которую собрала вместе жадность.

Мрачное выражение лица золотоволосого лорда не испугало Мейду и она быстро добавила:

– Но все они – маленькие ручейки, и только слившись, они образуют большой поток, который, в свою очередь, сольется с другими потоками, чтобы превратиться в океан неодолимой силы.